Федерер – самый обожаемый теннисист планеты. Эта сила выше побед
Теннис больше любого другого спорта зависит от звезд – нигде группа элитных спортсменов не превосходила всех остальных так долго и с таким запасом. Но сезон-2020 показал, что в доминировании большой тройки больше нет смысла: 39-летний Роджер Федерер пропустил часть сезона из-за операции на колене и вряд ли навяжет серьезную борьбу Джоковичу и Надалю. Четыре года назад из квартета великих из-за травм так же выпал Энди Маррей.
Хотя в карьере Федерера уже был один камбэк в похожей ситуации – в 2017-м он после пятилетнего перерыва взял Australian Open, а затем стал сильнейшим на Уимблдоне. И все же с тех пор расклад в гонке изменился: Федерер постарел, пока конкуренты остаются на пике. После победы на «Ролан Гаррос» Надаль уже сравнялся с принципиальным соперником – теперь у обоих по 20 Шлемов. Джокович отстает на три, но вряд ли отрыв сохранится надолго.
Федерер слишком любит теннис, чтобы закончить карьеру раньше 40, но большинство экспертов сходятся: он вряд ли выиграет хотя бы еще один Шлем. Остается понять, как потеря рекорда по завоеванным мэйджорам повлияет на легендарный статус.
Скорее всего − никак. Федерер останется самым любимым теннисистом планеты вне успеха конкурентов. Его популярность стала культурным феноменом, который осмысляли многие: от постмодернистского американского писателя Дэвида Фостера Уоллеса до авторов Independent и The Guardian. На британских кортах за него болеют так же громко, как за домашнего фаворита Маррея. А соперники признаются: даже с обидой от поражения его невозможно ненавидеть.
Откуда вся эта любовь?
Глава 1: Искусство. Его стиль − эстетика, красота, свет
Спортивные достижения тоже важны. До Федерера никто не представлял, что можно так стабильно держать высочайший уровень: пять лет подряд брать US Open, унижать конкурентов на траве и каждый сезон собирать по несколько турниров серии «Мастерс».
Но важнее самих титулов их стиль – легкий атакующий с изящными бэкхендами и стремительными выходами к сетке. Игра Надаля и Джоковича больше зависит от атлетизма и обороны: иногда они обмениваются десятками ударов с задней линии в одном розыгрыше, просто дожидаясь ошибку соперника.
Они машины – за выносливость, безошибочную точность, выдержку, хладнокровие. И монотонность. Федерер чаще ошибается, но больше творит. Журналист Майкл Стайнбергер так обозначил эту разницу в колонке для The New York Times:
«Да, величие определяют числа. Но есть вещи, которые невозможно выразить в них. Числа не покажут, что Федерер играл в более красивый теннис, чем кто-либо за всю историю или что на протяжении карьеры никем не восхищались так же за элегантность и благородство на корте. Я не хочу преуменьшать значение побед на турнирах Большого шлема, но другие аспекты наследия Федерера в итоге значат больше и оказываются более долговечными».
Писатель Дэвид Фостер Уоллес так же высказал идею, что величие Федерера не сводится к успехам и титулам. В эссе 2006 года «Роджер Федерер как религиозный опыт» Уоллес предположил: эффект от игры теннисиста невозможно передать через описание его сильных качеств. Божественное откровение нельзя пересказать как встречу со старым знакомым – его надо пережить.
Точно так же величие Федерера нужно увидеть и почувствовать самому. Такие моменты озарения Уоллес называет моментами Федерера: когда «глаза вылезают из орбит, а родные прибегают из соседней комнаты, чтобы проверить, что ты в порядке». Форхэнд, бэкхенд, подача, прием – можно анализировать все эти элементы с точки зрения техники, но даже самый подробный анализ не объяснит, почему игра Федерера приводит зрителей в экстаз.
Уоллес сравнивает его с Диего Марадоной, Уэйном Гретцки, Мухаммедом Али и Майклом Джорданом – спортсменами, которые будто преодолевают законы физики и неизменно опережают соперника на долю секунды.
«Такого спортсмена можно назвать гением или мутантом, – предлагает Уоллес. – Он никогда не спешит и не теряет равновесие. Его движения отличаются скорее гибкостью, а не силой. Он кажется одновременно более и менее весомым, чем игрок по ту сторону сетки. Одетый во все белое в соответствии с дресс-кодом Уимблдона он больше напоминает то, чем (по-моему) является: существом, тело которого состоит из плоти и – каким-то образом – света».
Написавший книгу «Федерер и я: история одержимости» журналист Уильям Скидельский считает, что этот культ связан со стилем игры больше, чем со списком трофеев или особенностями характера. Его теннис вне времени – большую часть карьеры Федерер казался пришельцем из 1970-х на фоне современных непробиваемых атлетов. Но это не мешало ему быть первой ракеткой мира и раз за разом обыгрывать тех, кто сильнее, мощнее, быстрее.
Другой важный тезис Скидельского – своей карьерой Федерер лишил спор о GOAT смысла. Звание величайшего в истории подразумевает сравнение по определенным критериям, а Федерер ускользает от оценок: ощущения от его игры слишком личные и субъективные, чтобы сводить их к сухому перечислению рекордов.
«На вопрос о том, насколько он хорош, нельзя ответить рационально, – пишет Скидельский. – Это вопрос веры. Могу ли я с уверенностью утверждать, что Федерер – величайший игрок всех времен? Нет. Верю ли я, что он лучший? Со всей решительностью – да».
Можно ли объективно объяснить, что есть у Федерера, чего нет у всех остальных? Исходя из логики и фактов – нет. Можно ли это почувствовать? Определенно да.
Глава 2: Благородство. Федерер не одержим популярностью – поэтому его все уважают
Одна из главных претензий к Новаку Джоковичу – слишком сильное желание получить признание наравне с Федерером и Надалем. Иногда оно толкает на странные поступки: Джокович то показательно рвет на себе футболку и ест траву с корта Уимблдона, то угрожает фанатам, то призывает коллег покинуть ATP и присоединиться к его профсоюзу в разгар пандемии. «У него болезненная одержимость нравиться другим, – сказал Ник Кирьос. – Он хочет быть, как Федерер, но его празднования после матчей выглядят очень неловко».
Для Маррея, Джоковича и Надаля Федерер − ориентир, кумир и глыба, которую необходимо преодолеть, чтобы чего-то добиться самим. Каждый молодой талантливый теннисист неизменно сравнивается с ним. Пока сам Федерер никому не подражал и оставался собой: естественно держался в кадре, искренне общался с журналистами и фанатами, редко терял самообладание на корте.
В 2007-м писательница и спортивный обозреватель Селена Робертс открыто сравнила юного Джоковича с Федерером: «Да, Джокович одержал несколько громких побед и заслужил третий номер посева. Но его трудно воспринимать всерьез. Настоящий ли он? Или просто подражатель?» Насчет Федерера таких вопросов не возникало никогда – даже до побед на Шлемах и статуса первой ракетки мира.
Сдержанное достоинство особенно выделяется на фоне прошлых и следующих поколений. До него скандалист Джон Макинрой бился с Джимми Коннорсом так, что историк тенниса Стивен Тигнор сравнивал их матчи с поножовщиной. После него Джокович угрожал фанату, который оскорбил его во время предматчевой разминки, Кирьос отказался продолжать матч и отшвырнул стул после предупреждения от судьи, Лукаш Росол боднул Маррея плечом и услышал в ответ: «Тебя никто не любит, все тебя ненавидят».
Английский писатель и публицист Джефф Дайер так описал впечатления от встречи с Федерером на турнире в Индиан-Уэллс два года назад: «Некоторые 70-80-летние люди считают, что момент, когда они увидели Джими Хендрикса, стал одним из определяющих в их жизни. Для меня таким же моментом стало знакомство с Федерером.
Когда он вошел комнату, и мы впервые увидели его вблизи, то оба – мне было почти 60, а моему другу 52 – затаили дыхание, как девочки-подростки, увидевшие Джастина Бибера или того, кто теперь считается новым Джастином Бибером. По сравнению с давним соперником Рафой Надалем Роджер кажется почти хлюпиком, однако вблизи напоминает греческого бога. Легкость его движений на корте отвлекает от физической силы, которая позволяет ему действовать так легко и изящно столько лет. Часть его таланта заключается в том, чтобы гениальные вещи казались элементарными, как у танцоров».
Большинство поклонников Федерера среди творческой и журналистской элиты говорят о нем в восторженном тоне на грани влюбленности. В том же духе высказываются даже соперники. Например, Энди Роддик после поражения в финале Уимблдона-2005 признался: «Я бы хотел тебя ненавидеть, но ты слишком милый». Тем более удивительно, что такое отношение фанатов за 15 лет никак не изменило личность Федерера: он обаятельно улыбается и шутит с болбоями, как и в начале 2000-х.
«Это любовное письмо, но под ним мог бы подписаться практически кто угодно, – продолжает Дайер. – Роджер стал одним из самых обожаемых людей на планете. Он не интеллектуал, но его игрой восхищаются художники и интеллектуалы. Его внешность не потрясает – вряд ли его нос выглядел бы сильно хуже после встречи с Тайсоном на ринге – но красота тенниса в его исполнении окутывает его великолепием. Чем сильнее мы его любим, тем приятнее он становится. Это похоже на понятие «даршан» в философии индуизма – если мы прозрели достаточно, чтобы увидеть богов, то они в результате этого видения становятся еще более божественными».
Глава 3: Правильный бог. Старение сделало его уязвимым − и от этого более любимым
Довершают образ Федерера предельная дисциплинированность и бесхитростность. Джокович обрел дурную славу: как только матч выходит из-под контроля, он берет медицинский тайм-аут, а если поражение кажется неизбежным, часто сдается досрочно из-за травмы.
Репутация Надаля тоже небезупречна: любители конспирологии обвиняют его в употреблении стероидов из-за чрезвычайной пытливости и загадочных повреждений. Когда в 2012-м он пропустил несколько месяцев, появилась версия, что ATP скрывает положительную допинг-пробу звезды ради имиджа. Конечно, обвинения в адрес 13-кратного победителя «Ролан Гаррос» не доказаны – в отличие от затяжек времени из-за неизменного ритуала перед подачей: в финале US Open-2019 против Даниила Медведева Надаля даже освистали за долгую подготовку к розыгрышам.
Все это неприменимо к Федереру – он слишком уважает соперников, чтобы не доигрывать из-за плохого настроения или устраивать перерыв прямо посреди гейма. За всю карьеру Федерер ни разу не снимался посреди матча и лишь трижды выбыл по ходу турнира из-за травмы.
Подобные штрихи довершают джентльменский образ, который начинается прямо с одежды – не зря в 2019-м журнал GQ признал его самым стильным мужчиной десятилетия. В костюмах, дизайнерских джемперах и блейзерах в духе персонажей «Великого Гэтсби» Федерер не кажется моделью. Он выглядит естественно, будто надел эту одежду не из-за спонсоров или дресс-кода, а по вкусу.
На восприятие Федерера в последние годы также повлиял прогресс конкурентов. Если в середине 2000-х он был беспрекословным лидером тура и считался фаворитом против любого соперника, то в последние пять лет Федерер все чаще выступает в ключевых матчах андердогом – особенно против Надаля и Джоковича. И только выиграл в народной любви. В глазах фанатов Федерер остался богом, но приобрел человеческие черты: он тоже стареет, травмируется, воспитывает детей и готовится к неизбежному завершению карьеры. Но его теннис остается искусством.
«Пять лет назад я понял, что люблю Роджера еще сильнее, чем раньше, – написал Джефф Дайер. – Вероятно, это связано с тем, что он стал более уязвимым. Раньше он обыгрывал всех и везде – кроме Надаля на «Ролан Гаррос» – и мы принимали его величие как данность. Затем броня дала трещину. Ему тяжелее справляться с высокими, закрученными кроссами Надаля и безжалостными выпадами Джоковича – особенно с учетом травм».
Поздний Федерер чаще проигрывает не только Рафе и Новаку, но и следующему поколению – например, Стефаносу Циципасу в 1/8 финала Australian Open-2019 и в полуфинале Итогового турнира того же года. От этого победы становятся еще более значительными и долгожданными. «Даже когда Роджер доминировал, у него все равно была эта аура андердога, – объяснил один из фанатов. – Он был победителем, за которого приятно болеть. Один из главных бойцов тура, но при этом начисто лишенный высокомерия».
Чем больше читаешь и пишешь о Федерере, тем сложнее в нем разобраться. Его образ соткан из дополняющих друг друга противоречий: бог и человек, старомодный и современный, чемпион и простой парень. Вероятно, это ускользание от определений и делает его уникальным.
