Знакомьтесь: украинец Владис-Эммерсон Иллой-Айет. Выступает за Конго (папа – хирург оттуда), играл в Гонконге в +47˚ и попробовал русскую ФНЛ

В январе «Армавир» взял защитника с такими именем − Владис-Эммерсон Иллой-Айет. Он родился в Одессе, был в украинских клубах и заигран за сборную Конго, где родился его отец. В мае-2018 Иллой-Айет получил от президента своего клуба «Олимпик» обвинение в сдаче матча (украинский КДК не нашел признаков договорняка) и уехал в турне по миру: Дания, Гонконг, Россия.

В Украине президент клуба обвинял в сдаче матча, проверял на полиграфе и не платил зарплату

– Я родился в день Ангела Владислава. Мама хотела назвать меня Влад, отец – Эмерсон (ударение на третий слог – прим. авт.). В итоге они объединили оба варианта. Владисом меня очень редко называют: в основном за рубежом или люди, которые не знают, как ко мне обращаться. Это нормально, но гораздо привычнее, когда обращаются Эмик. Так меня называют друзья, сестра и родители. В тренировочном процессе, когда нет времени выговаривать имя, зовут просто Эм. На футболках всегда было написано Эмерсон, хотя в паспорте две «м». Но мне так больше нравится. А фамилия – по отцу.

– Ты говорил, что твой отец – известная личность в Конго. Чем он знаменит?

– Торакальный хирург: специализируется на грудном отделе. В Украине он еще был президентом союза беженцев. Занимался трудоустройством, поиском университета, жилья для людей, приезжавших из Африки.

– Как проходило твое детство в Одессе?

– Детство прошло во дворе с мячом. Я довольно коммуникабельный и неконфликтный человек: со всеми всегда находил общий язык. С расизмом не сталкивался. Были привычные шуточки, которые объясняются тем, что все люди разные. Если слышал оскорбления, то просто не обращал внимания. Вступать в перепалку с такими людьми попросту не гуманно. 

– В Украине тебя обвиняли в договорняке.

– Очень странная история. Могу ответственно заявить, что я не был в это вовлечен. «Олимпик» бестактно и глупо обвинил нас в сдаче матча, постоянно проверял, не платил зарплату. Возможно, так клуб хотел показать, что борется с договорными матчами. Владелец клуба заявил, что выставляет меня на трансфер и переводит в дубль за то, что я не посещаю тренировки. Полный абсурд. Мне не платили зарплату, поэтому я и уехал в Одессу. Зачем мне сидеть в столице без денег и семьи?

Мы сделали все, чтобы доказать свою невиновность: добровольно обратились в комитет [этики и честной игры] и на телевидение, чтобы разобраться, почему нас обвиняют. В итоге нас официально оправдали.

– Ты даже проходил проверку на полиграфе.

– Процедура такая: сначала задают общие вопросы, потом они усложняются и подводятся к главной теме – сдаче игры. Я так понял, что в первый раз полиграф показал, что мы невиновны. Нас попросили прийти второй раз. Вопросы были такие же, но в другой форме. Результат тот же – мы невиновны.

После этого нас вызывали на индивидуальные беседы, где задавали нелепые и нелогичные вопросы. У нас в команде был Темур Парцвания, которого до этой истории уже обвиняли [в сдаче матча]. Меня спрашивали: «Давал ли он тебе перед полиграфом таблетки, чтобы ты успокоился?». Если мы виновны – зачем спрашивать, принимали ли мы что-то?

Вся страна знает об этой истории. В итоге мы просто разошлись. Моя репутация была испорчена, но меня уже это не так волновало. Я хотел поскорее покинуть «Олимпик» и перейти в другой клуб.

Единственный плюс в этой истории – моя рыночная стоимость снизилась, и меня смог купить датский клуб.

В Конго местные фоткаются, как с белым

– Как ты узнал об интересе сборной Конго?

– У меня была мечта − выступать за Украину. У тебя больше шансов попасть туда, если ты играешь в «Шахтере» или «Динамо». Мы все знаем, на каком уровне футболисты в этих клубах. Я оценил шансы и понял: гнаться за перспективой можно очень долго. Когда у тебя есть возможность поиграть на международном уровне за сборную, почему бы не попробовать? Когда федерация футбола Конго связалась со мной, агент уладил все организационные вопросы. Я сделал в Киеве три прививки: от лихорадки, еще чего-то − и полетел.

– На каком языке там общался?

– Я не говорил тогда на французском, поэтому в команде общался на английском. Было сложно переводить в голове с русского на английский, потом с английского на французский. По-английски там тоже не все могут разговаривать. Я с первого же дня попросил ребят общаться со мной на французском, стал изучать базовые футбольные слова: сзади, сбоку и так далее. Потом я стал учить французский, поэтому сейчас с коммуникацией у меня проблем нет.

– За кем следить в Конго?

– Я бы отметил несколько человек. Есть молодой защитник Майембо. Достаточно сильный, физически развитый. Как и любому другому центральному в таком возрасте, ему не хватает опыта, но я уверен, что он вырастет в хорошего защитника. Плюс хавбек Чибота, опорник Н'Динга, который играл в «Локомотиве», и капитан команды Бифума.

– Экономика Конго не лучшая на континенте. Как это сказывается на сборной?

– Финансовая мотивация на высоком уровне. Кубок Африки – приоритетный чемпионат для африканских стран, поэтому в отборе на него платят вдвое больше, чем в отборе на чемпионат мира: 10 тысяч долларов за победу, 5 – за ничью. Это на каждого, вне зависимости от того, играл ты или нет. Еще платят за само нахождение на сборе в команде: 3 тысячи долларов за неделю.

– Почему ты провел только один матч за сборную?

– После моего дебюта мы вылетели из квалификации на чемпионат мира. Я переехал в Данию и получал мало игровой практики. С тех пор, как я летом уехал в Гонконг, сборная еще не собиралась – квалификация стартует только осенью. С возобновлением чемпионатов я рассчитываю вернуться.

– В Конго тебя принимали за местного или за туриста?

– Меня считали за белого. Был один прикол. В аэропорту ко мне подошли ребята, попросили сфоткаться. Потом друг отца, который меня провожал, рассказал, что один из них сказал другому на французском: «Пошли сфоткаемся с белым!». Я посмеялся.

– Африканский футбол иногда ассоциируется с колдунами и переписанными.

– С колдовством я никогда не сталкивался. А про африканских футболистов слышал много историй в духе: он уже заканчивает карьеру, а ему по паспорту всего 18. В Гонконге мне рассказали нереальный прикол. Один африканец в послематчевом интервью на эмоциях выдал: «Сегодня особенный день для меня, потому что моя дочка окончила институт». По документам ему 22 года, а по лицу можно было легко дать лет 40.

Гонконг и Китай: VPN, дотошная таможня и «Ого, он такой высокий»

– Как тебя занесло в Гонконг?

– Такой экзотический вариант нашел агент, плюс меня заинтересовала финансовая составляющая. После года в датском городе Вайле я захотел сменить обстановку. Город маленький (население – 30 тысяч) и приятный, но жить там скучно. Несколько заведений: торговый центр, магазин, ресторан, стадион – все находятся на одной улице, но большинство из них закрываются в 6 вечера.

– Во сколько раз выросла твоя зарплата?

–  В три раза. Она могла бы легко увеличить и в 5, и в 10 раз. В Гонконге сейчас водятся большие деньги. При желании они могут еще больше вкладываться в футбол, но делают это с умом: инвестируют в прогресс. Китай в сравнении с ними деньгами разбрасывается.

– Какой уровень у чемпионата?

– Уровень легионеров действительно высокий, а местные футболисты иногда напоминают любителей: один может выглядеть очень неплохо, другой – не попадать по мячу. Еще они достаточно нежно относятся к юным футболистам. Я однажды напихал молодому за то, что он убрал ногу из единоборства. Мне потом тренер сказал, что так нельзя.

Футболисты, которые задерживаются в Гонконге больше пары лет, остаются там, потому что понимают, что вернуться в Европу сложно. Твой уровень падает, начинаешь деградировать, потому что спарринг-партнеры не такие сильные: из года в год ты играешь против футболистов, которых можно обыгрывать на одной ноге.

– «Гонконг Фули» − это фарм-клуб «Гуанчжоу Фули» из Китая. Как это сказывается на команде?

– Мы жили в Гуанчжоу на базе первой команды, где качественные натуральные поля. Домашние матчи проводили там же, а на каждую выездную игру три часа ехали в Гонконг на автобусе. Обычный выезд: приезжаешь за день, ночуешь в отеле, играешь и обратно. У нас были ID-карты, которые ускоряли прохождение границы. Китайскую границу проходили долго, потому что они очень дотошные: по пять минут смотрели на лицо – на паспорт, на лицо – на паспорт. Часто спрашивали: «Вы украинец?».

– Почему за 10 матчей чемпионата ты сыграл всего 100 минут?

– В этом главная причина моего ухода. Задача была выиграть чемпионат. Когда я перешел, гонконгцы изменили формат лимита. Вратарь нашей команды был заигран за сборную Китая и стал считаться в Гонконге легионером. Соответственно, на одно лимитное место на поле стало меньше – их осталось четыре. Помимо вратаря в команде было еще пять легионеров: трое нападающих, которые делали результат, опорник и я. Как бы хорошо я себя ни проявлял, во мне не было большой необходимости.

– Как тебе жизнь в Китае?

– Сложно. В Китае заблокированы многие популярные сервисы, нужно постоянно использовать VPN. В таком случае скорость падает вдвое, и ты не получаешь никакого удовольствия.

В Гуанчжоу у меня была не самая насыщенная жизнь. Гулял в основном в центре города. Там красиво: небоскребы, торговые центры. Ел европейскую кухню, потому что мне не нравится азиатская. Часто сталкивался со взглядами людей, в которых читалось: «Ого, он такой высокий!». В выходные я летал в Шанхай к девушке. Потом она уже переехала ко мне в Гуанчжоу.

В августе в Китае проходил чемпионат мира по баскетболу. Для китайцев это было по-настоящему большое событие. Я как-то проходил мимо отеля, где толпа китайцев ждала баскетболистов у входа. Они стали пристально смотреть на меня и, видимо, пытались разглядеть во мне известного баскетболиста. На футбол ходил однажды, больше не стал. Даже вечером было нереально жарко.

Жара – это вообще отдельная тема. Постоянно потеешь. Я старался лишний раз не выходить на улицу, особенно днем. Я не знал о жаре и прилетел в Китай в штанах и кофте – чуть не потерял сознание, пока ехал на базу. Никогда не забуду, как однажды у нас была двусторонка, когда градусник показывал +47˚. Она закончилась, я пришел в комнату, выпил аспирин, лег в кровать и меня начало жутко морозить.

Россия, Украина, мир

– Как появился вариант с «Армавиром»?

– Агент никогда не рассказывает мне о вариантах. Он предлагает лучший. Я или соглашаюсь, или говорю ему искать дальше. На тот момент «Армавир» был самым оптимальным вариантом: я мог закрепиться в составе, играть. Так и случилось, но из-за пандемии все оборвалось. В ФНЛ я успел сыграть только два матча: дома с «Факелом» и в гостях с «Балтикой». Хорошая лига, интересный чемпионат. Много команд, что тоже хорошо. Единственный минус – логистика.

Армавир – маленький скучный город. Не ужасный, но просто скучный: особо нечем заняться. Если бы мне было шестьдесят, то жил бы тут с удовольствием. А когда коронавирус, так тут вообще можно с ума сойти, сидя в квартире. Если ты получаешь удовольствие от футбола, то все остальное уходит на второй план.

– Перейдя в «Армавир», насколько упал в зарплате?

– Ниже уровня Дании.

– «Армавир» полностью рассчитался с игроками?

– Со всеми рассчитались, ни у кого нет никаких жалоб. Если честно, я удивился. Думал, попросят упасть в зарплате. Реально молодцы.

– Почему украинских футболистов так хейтят дома, если они едут играть в Россию?

– В новостях постоянно пропагандируют: Россия – агрессор. Люди в это верят и считают предателями тех, кто едет в Россию.

– Досталось ли тебе за переход в «Армавир»?

– После Китая я ничего не публиковал [в социальных сетях], соответственно мне нигде не писали. Думаю, даже никто не обратил на это внимание.

– Когда снимется напряжение между нашими странами?

– Это должно закончиться в любом случае. К власти должны прийти новые лица − как в России, так и в Украине − и наладить отношения. Будут ли готовы люди? Вот это главный вопрос. Мы только первое поколение, которое все это наблюдает. Будут рождаться дети, если в них это напряжение будет укореняться, то оно не пройдет.