Ночи расшифровок, посиделки на кухне, борщ в Тарасовке – так создаются автобиографии

Автобиографии сейчас пишут все: игроки, тренеры, агенты, врачи. Если самим писать сложно – помогают журналисты. Герои выбирают себе соавторов и забивают их диктофоны многочасовыми записями с рассказами о жизни.

Денис Целых – один из таких. Он работает заместителем главного редактора на «Чемпионате» и за карьеру написал автобиографии для Мостового и Романцева.

Спойлер от него: хотите убить много времени и почти ничего не заработать – вам в современную литературу. Из приятных бонусов – место в истории, уютные посиделки и респект.

Содержание этого текста:

• как Романцев не хотел делать автобиографию (уговорила внучка);
• почему многие биографические футбольные книги в России – халтура;
• зачем Целых подарил автобиографию Мостового своему преподавателю (просто он тоже Мостовой);
• сколько времени уходит на написание одной книги;
• как Целых стал своим в доме Романцева: ел блинчики с мясом, ходил в личных тапочках, пакетами уносил тамбовский зефир…
• … а потом пробовал борщ от повара «Спартака» на базе в Тарасовке и выбирал фотографии с женой Тарханова.

Как попасть в сферу. И почему выбрали именно его

«Каждый случай индивидуален. С Мостовым – личная история. Первый момент – хотел попробовать себя в этой нише. Тогда я уже 10 лет был в спортивной журналистике. Мой друг Алексей Зинин работал в издательстве «Городец», сам писал книги, занимался неким продюсированием и предложил мне эту историю.

Второй момент. Когда я учился в университете, у меня был преподаватель по практике, который дал мне путевку в профессию. Его зовут Виктор Васильевич Мостовой. У меня был бзик – подарить книгу Мостового Мостовому.

Сделав эту книгу, я не планировал больше возвращаться к жанру автобиографии. Это трудоемкий процесс: отнимает много времени, сил и эмоций – при этом, к сожалению, не супероплачиваемый. То же самое говорят про прыжок с парашютом:  когда в первый раз прыгаешь, не знаешь, что тебя ждет. На второй прыжок можешь уже не решиться.

Я не жалел, что зашел в историю с Мостовым. Появилось детище, которому я рад. Но вместе с тем понимал, что расшифровка, вычитывание, редактура, согласование – энергетически сложные процессы, отнимающие очень много времени.

Но вернулся. В случае с Романцевым мне предложила написать биографию его внучка Алина. Не мог отказаться. Олег Иванович – главная величина в России, если брать футбол 90-х. С ним связаны почти все главные победы. Интересно было понять мотивы его поступков, действий.

Была предыстория. Все ждали, когда Олег Иванович уже что-то выпустит. Он отшучивался и говорил: «Не хочу».

Однажды Романцев пришел к нам в редакцию «Чемпионата» в гости. Встреча прошла перед днем рождения Николая Петровича Старостина. Романцеву эта тема близка. Он очень много историй рассказал о своем учителе.

Я ими вдохновился. Мы вышли с ним на крыльцо – он покурить, а я просто сопровождал. Говорю: «Олег Иванович, пора бы и вам написать книжку». Он сказал: «Внучка подрастает. Может, с ней сделаем». На этом тема заглохла. Я никаких удочек по этому поводу не забрасывал. Но через два месяца Алина написала мне в фейсбуке. Мы встретились. Она сказала: «Хотим, чтобы такая книга была. Дед не против. Как вы смотрите, чтобы включиться в процесс?».

Алина прорабатывала разные кандидатуры соавтора. Меня, как она рассказала, ей посоветовал Мостовой. За что Саше большое спасибо».

О халтурных автобиографиях на рынке и отказе в книге Запашным

«На рынке, увы, много халтурных автобиографий. Не буду называть примеры, чтобы не обижать коллег. Но я вижу и понимаю: это халтура – начиная с наполнения и заканчивая фоторядом. Сделано ради того, чтобы было сделано. Иногда издательства видят какого-то успешного футболиста и предлагают написать книгу по принципу «пусть будет». Так весь процесс и строится – «пусть будет».

Я говорю про российский рынок автобиографий. Зарубежный уровень выше – многие из книг становятся классическими. Тот же Фергюсон. Такое читаешь запоем и с удовольствием.

Я понимал: если браться за дело, должен получиться серьезный труд, в который нужно вложить много времени. Именно поэтому я долго не соглашался вернуться к этому жанру, хотя предложения были. Предлагали некоторые футболисты. Я вежливо говорил: «Подумаю». Но ставил процесс на паузу. Если сложится так, что основной практики у меня не будет, может быть, вернусь.

Обращались разные люди. Первая книга с Мостовым вышла в издательстве «Городец», а потом переиздана в «Эксмо». «Городец» после этого предлагал мне сменить тематику и сделать автобиографию братьев Запашных. Они люди интересные, но уже тогда понял, что не хочу. Мое первое «нет».

О Романцеве и Мостовом как о людях, мате и языке героев

«Бывают футболисты, которые в своем возрасте могут по яркости личности дать тренерам сто очков вперед. Не стал бы разделять игроков и тренеров.

С Мостовым было интересно. У него подвешенный язык и отличное чувство юмора. Веселый и коммуникабельный человек. Сейчас мы видим, какой он на экране.

Что касается Романцева, он очень образованный. Хорошо учился, много читал. Дома у него огромная библиотека. Невероятно эрудированный человек с поставленным русским языком, умеющий не просто формулировать свои мысли, но и делать это интересно. Я записывал за Романцевым и понимал, что редактура будет не колоссальная. Не было такого, что он говорил мне свои мысли, а я потом накручивал свое. Олег Иванович – обалденный баечник. Жаль, что у нас вышла не видеокнига. В процессе общения понимал, что если бы еще было видеосопровождение, то получилось бы прямо супер.

Ему не чужда сентиментальность. Но не помню, чтобы в его карьере дело доходило до слез. К Романцеву можно на сто процентов применить слово «мужик». Он тот человек, который все перетерпит, пережует. Все в себе.

Я в своей журналистской карьере брал много интервью. Иногда расшифровать полчаса записи – мука. Понимаешь, что у тебя не совпадает энергетика с человеком, у которого ты берешь интервью. Тебе просто неинтересно, и все превращается в рутину. А бывает, что трехчасовые интервью расшифровываешь и получаешь удовольствие. Так было в случае с Романцевым. Все зависит от персонального совпадения: пришелся тебе на душу человек или нет.

Романцев не из тех тренеров, кто использует в речи мат. Он культурный человек. Но художественные образы присутствуют. В книге, например, в шутку произносится слово «мудило». Но это даже не мат».

Об идее, канонах и редактуре

«Автобиография обладает канонами. Ты идешь от начала жизни или карьеры к некоему финалу. Могут быть отступления, переплетения, возвращения к прошлому, отсылки. Но канва от прошлого к настоящему, чтобы читатели мозгами не поплыли, как правило, сохраняется.

При этом понимание точной концепции порой приходит уже по ходу работы. Нужно понять, что от автобиографии хочет сам человек. Например, есть книга Бубнова. В ней сразу видно, что человек готов рубить правду-матку. Ему важно рассказать, как было на самом деле, и плевать на отношения с людьми.

Мостовой, например, сразу сказал: «Не хочу ни с кем сводить счетов». Для него важно было рассказать, как все было на самом деле в скандальной истории на Евро-2004, когда Ярцев отчислил его по ходу турнира. Кого-то разоблачать он не стремился. Саму книгу потом он почти не правил и отдавал отчет в том, что говорит.

По Романцеву тоже были моменты, когда он не хотел обижать некоторых людей. Но большинство того, чего он рассказывал, вошло в книгу».

О процессе работы: жизнь Мостового на две страны и сигареты Романцева

«До написания, конечно, читал автобиографии Фергюсона, Ибрагимовича, но ни на кого не хотел быть похожим. Романцев в своей практике соприкасался с огромным количеством футбольных людей – игроков, тренеров. И в итоге я попробовал вариант, при котором в книге будет не только Романцев, но и слова многих-многих других людей. Кто-то после выхода книги говорил, что это круто. Кто-то – что получилось рвано. Мы попробовали. Дело других – критиковать.

Перед каждой встречей я набрасывал план, что хочу от героя услышать. Перерывал огромное количество материалов, слушал архивные телеинтервью, смотрел старые матчи «Спартака». Докапывался до деталей.

С Романцевым было 15 или 16 встреч. С Мостовым чуть поменьше. Каждая – по полтора-два часа. Некоторые больше двух. Понимал, что психологически больше двух часов – тяжело. И там, и там было много бесед с людьми, которые их окружали.

Мостовой тогда жил на две страны – зиму проводил в Испании, летом приезжал сюда. По нему писал книгу где-то год. По Романцеву – год и три месяца.

С Сашей мы встречались в торговых центрах, кафе недалеко от стадиона ЦСКА – он жил на «Полежаевской». С Олегом Ивановичем общались у него дома на Остоженке. Его кухня стала родной. Это место само по себе предполагает разговор, душевные беседы.

Общались, пили чай или кофе. Алкоголь – ни разу. Потом в гостиной отбирали фотографии. А еще в доме Романцева для меня всегда были «мои» тапочки, которые в шутку называли тапочками Дениса.

Олег Иванович угощал меня блинчиками с мясом. Сам готовил. Однажды угостил зефиром. Я сделал комплимент. Ответил: «Это не московский, а тамбовский. Мне Ярцев привозит». В итоге дал мне с собой три-четыре пакета, хотя я отказывался. Ярцев постоянно «подкармливает» Романцева: то сладости привозит, то мясное что-то. Они до сих пор поддерживают дружеские отношения.

Не считал число сигарет, которое выкурил Романцев за время написания книги. Он курит и сейчас. В книге он рассказывал, как его отучает курить Газзаев. Но, возможно, в таком возрасте уже сложно себе в этом отказывать».

О том, чем пожертвовал ради книг и с какими трудностями встретился

«Две вещи – работа и семья. На тот момент [во время написания книги Романцева] у меня было двое сыновей. Недавно родилась дочка. Тогда я сразу обозначил жене, что буду писать биографию. Понимал, что она меня поддержит. «Конечно, соглашайся. Это дело важное и нужное», – сказала супруга.

Приходил домой после встреч с Романцевым и сразу садился за расшифровку. На полтора-два часа записи уходило до 10 часов работы. Нужно перечитывать, переставлять куски местами, что-то переписывать.

При этом у меня есть основная работа в «Чемпионате». На мне там замыкается очень много коммуникаций. Я не мог отрешиться от внешнего мира, просто надеть наушники и писать. Постоянно – звонки и сообщения в телефоне. Поэтому порой приходилось работать и ночью, когда почти ничего не отвлекало.

С большинством людей я встречался очно.  Только с Титовым и Аленичевым общался по телефону, потому что они работали в Красноярске. Еще с Радченко, который живет в Питере.

Запомнилась встреча с бывшим начальником «Спартака» Александром Хаджи. Я приехал в поселок по Ярославскому направлению, где он живет. Встретились в кафе у железнодорожной станции. Он говорит: «Только давай не очень долго». В итоге просидели 3,5 часа. Он чуть не опоздал к внучке, которую надо было куда-то вести. Недавно мы созванивались, и он сказал: «Слушай, у меня столько историй! Может, с тобой тоже книгу напишем?». Эту идею я держу в голове.

Несколько встреч – с Кульковым, сыном Олега Ивановича Вадимом – проходили в спартаковской академии. Приезжал к повару Анне Павловне, которая проработала в «Спартаке» 30 лет. Она до сих пор живет в Тарасовке (не на самой базе, а в соседнем поселке). Конечно же, она накормила меня фирменным борщом. Где-то даже позавидовал игрокам «Спартака», которым она регулярно готовила раньше.

С фотографиями для книги Романцева очень помог еще один его друг – Тарханов. Повезло, что у того богатый красноярский архив. Тарханов познакомил меня со своей женой, и она отобрала для меня снимки (сам Александр Федорович тогда нечасто бывал в Москве). Удивительно, что она помнит каждого футболиста, кто на них изображен».

Об оценках работы. Романцев переживал

«Мне показалось, что Романцев с куда большей охотой вспоминал давнее прошлое, когда он еще был игроком. Тренерская работа все-таки гораздо больше связана со стрессом. Плюс она предполагает коммуникации с большим количеством людей, некоторые из которых могут быть не очень приятны.

Я видел, что в некоторых моментах он замыкался. Например, ему до сих пор не очень приятно вспоминать последние годы в «Спартаке», когда в клуб пришел Червиченко.

Большого разговора о чемпионате мира в Японии и Корее не получилось. Романцев говорил: «Я до сих пор переживаю. Не понимаю, почему так вышло». Не сильно углублялись в эту тему. Вытаскивать что-то щипцами не хотелось.

Перечитываю ли свои книжки? Нет. А смысл? Я ведь перечитывал их по несколько раз в процессе работы.

В основном слышал положительные отзывы. Титов присылал скриншот с телефона, что читает. Написал мне: «Супер! Очень интересно».

Романцев переживал, что из всего этого получится. У него не было цели кого-то разоблачить. Он сам не стремился писать автобиографию – внучка уговорила. Для него это не было мукой или рутиной, но посыл больше шел не от него. Когда ветераны говорили теплые слова, он вроде бы успокоился. На презентации на стадионе «Спартака» видел эти невероятные очереди человек по 500. Не представлял, как он все это выдержит. Героически все подписал и со всеми сфотографировался.

Он понимает ответственность перед болельщиками «Спартака». Он влюбил их в себя и людям, влюбленным в него, не имеет права отказать.

Романцев не склонен к похвале. Он и футболистов хвалил редко. От него конкретной оценки я не услышал. Но он подписал мне книгу со словами: «Денису. Спасибо!». Этим автографом дорожу».

О прибыли от книг (которой нет)

«Суммы небольшие. Если кто-то хочет на этом заработать, нужно найти хорошего рекламодателя, который сделает свои вкладки в книге. С этого получишь процент.

Авторские гонорары, если делить их на время, потраченное на подготовку книг, несопоставимы с тем, что я получал на основной работе. Даже когда был не заместителем главного редактора, а простым журналистом. Единица, потраченная на написание книги, в разы дешевле.

Если у тебя куча времени и ты хочешь войти в историю, прикоснуться к ней, то пиши. Если думаешь, что что-то с этого получишь в плане выгоды, то разочаруешься.

В эту историю я шел не за деньгами».