Зачем Цой работал в котельной, как это повлияло на его музыку и почему котельные важны для интеллигенции позднего СССР
Важная локация в жизни Виктора Цоя – котельная «Камчатка» в Санкт-Петербурге. Там он несколько лет работал кочегаром, чтобы не попасть под статью о тунеядстве. После его смерти место стало культовым для фанатов и превратилось в рок-музей, где проходят небольшие концерты.
Как тот период повлиял на Цоя? Чем он вообще занимался в котельной и как совмещал с творчеством? И почему «Камчатка» стала важным пространством «для свободных людей в несвободной стране»?
Борьба с тунеядством в СССР вынуждала интеллигенцию работать кочегарами и дворниками, а Бродский полтора года провел в ссылке
В 1961 году в СССР вышел указ «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». В эту категорию входили люди, которые не работали больше четырех месяцев в году. Борьба против этого шла 30 лет до распада СССР.
Под это давление попадала творческая интеллигенция, которая для уклонения от наказания устраивалась на работу кочегарами, сторожами и дворниками. Публицист Рой Медведев рассказывал об устройстве системы и приводил в пример суд над Иосифом Бродским [ссылка ведет на материал «Радио Свободы» – признано в России иностранным агентом]:
«По закону о тунеядстве привлекали очень многих людей, но они не были известными и знаменитыми и общественность никогда не вмешивалась в их судьбу. Привлекали, например, женщин легкого поведения и высылали их из Москвы на трудовые работы в Новосибирск, в Томск, в Иркутск, обязывая местные власти устраивать их на работу.
Привлекали просто бездельников, которые жили на средства родителей или друзей, но никому никакого вреда не причиняли. Меня хотели привлечь за тунеядство. Я был диссидентом, нигде не работал, и мне грозили, что привлекут по этой статье. Я отвечал: «Я живу на свои средства, у меня выходят книги за границей, я получаю гонорары – легально, через Внешторгбанк». Но мне грозили: «Вы нигде не работаете, мы привлечем вас за тунеядство».
Бродский же стал самым известным «тунеядцем», хотя бы потому, что процесс над ним был просто вызывающим – он зарабатывал 120-130 рублей в месяц, вполне мог существовать на эти деньги, и он доказал это. Что именно послужило поводом для привлечения Бродского – я не знаю. Он никому не причинял вреда, в то время еще не был широко известен, хотя его стихи хвалила Ахматова. Позорную, скандальную известность закону о тунеядстве придало то, что позже Бродский стал знаменитым поэтом, лауреатом Нобелевской премии».
В 1964 году Иосиф Бродский получил пять лет принудительных работ и отбывал их в совхозе в Архангельской области, где собирал урожай. Позже под давлением общественности срок сократился. По данным прокуратуры, на тот момент в РСФСР 400 тысяч человек вели «антиобщественный паразитический образ жизни», а 37 тысяч из них были выселены.
Сергей Довлатов описывал тот период в сборнике новелл «Компромисс», которые собирал с 1973 по 1980 год. Главный герой временно жил в Эстонии у коллеги Эрика Буша и Галины. Чтобы заработать денег, они по объявлению нашли работу кочегарами. Буш назвал решение главного героя гениальным:
«Давно пора окунуться в гущу народной жизни. Прильнуть, что называется, к истокам. Ближе к природе, старик! Ближе к простым человеческим радостям! Ближе к естественным цельным натурам! Долой метафизику и всяческую трансцендентность! Да здравствуют молот и наковальня!..»
Героев встретил старший диспетчер Цуриков, который показал им котельную и познакомил с другими работниками: «Надеюсь, вы поладите. Хотя публика у нас тут довольно своеобразная. Олежка, например, буддист. Последователь школы «дзен». Ищет успокоения в монастыре собственного духа...
Худ – живописец, левое крыло мирового авангарда. Работает в традициях метафизического синтетизма. Рисует преимущественно тару – ящики, банки, чехлы... Ну а я – человек простой. Занимаюсь в свободные дни теорией музыки. Кстати, что вы думаете о политональных наложениях у Бриттена?»
Буш разозлился и предложил уйти: «Это не котельная! Это, извини меня, какая-то Сорбонна!.. Я мечтал погрузиться в гущу народной жизни. Окрепнуть морально и физически. Припасть к живительным истокам... А тут?! Какие-то дзенбуддисты с метафизиками! Какие-то *** [распущенные] политональные наложения!»
«Нужно было где-то числиться, чтобы не попасть в тюрьму». Цой месяц ездил на курсы кочегаров, а до этого мыл бани
Котельная «Камчатка» – небольшой подвал в центре Санкт-Петербурга. Она отапливала шестиэтажное здание на улице Блохина, где находилось общежитие для работниц ремонтно-строительного треста. Цой попал в «Камчатку» по приглашению продюсера Сергея Фирсова, который сам устроился туда в 1986 году:
«Я предложил Цоя, зная, что у него проблемы с работой. Тем летом он работал в бане на проспекте Ветеранов. Работа занимала всего один час в день, но с десяти до одиннадцати вечера, что было крайне неудобно. Ему надо было срываться со всех концертов и тусовок и мчаться на Ветеранов, чтобы из шланга смывать листья от веников в этой треклятой бане».
Перед работой в котельной Цой и Фирсов месяц проходили курсы кочегаров, куда ездили каждое утро: «На курсах нам вдалбливали технику безопасности и еще какую-то муру – в общем, было скучно. Зато часа в два мы уже сидели в котельной и думали, как бы провести денек повеселее.
Самое обидное, что всех, кто устраивался после нас, уже ни на какие курсы не гоняли. После курсов заходили в распивочную на Добролюбова, съедали по сосиске, шли на Зверинскую, запивали кофе с пирожными. Из котельной ехали в «Сайгон», там тусовались час другой, потом в рок-клуб или на какой-то концерт – не скучали, однако».
В «Камчатке» Цой проработал два года и ушел оттуда в 1988 году. «Меняться мы должны были в 9 утра, но это очень обломно, и мы стали меняться в 11 вечера, что было намного удобнее», – говорил Фирсов. Он объяснял, как выглядела работа в котельной:
«Мы приводили своих друзей, которым нужна была работа и побольше свободного времени. Котельная для этого подходила идеально. Да и на самой работе было много времени для самосовершенствования: можно было читать, слушать музыку, играть на гитарах, писать стихи и вообще делать что угодно.
Работа заключалась в том, что раз в два-три часа надо было выйти к котлам и закинуть в них лопат десять угля. Потяжелее было в морозы – закидывать надо было каждый час. Ну и еще, конечно, накидать угля с улицы себе на смену, а если он замерзший, то разбить сначала его ломиком. Ну и в конце смены вычистить котлы от шлака и шлак вынести на улицу, вымыть шлангом всю котельную, помыться самому – и тогда уже ждать смену».
Цой и Фирсов приглашали других музыкантов и людей из сферы, которых объединял Ленинградский рок-клуб. Так в «Камчатке» появились Александр Башлачев, создатель «Алисы» Святослав Задерий, художник-оформитель «Кино» Олег Котельников, басист «АукцЫона» Виктор Бондарик и другие.
Гитарист «Кино» Алексей Рыбин в своей книге «Виктор Цой. Это сладкое слово – Камчатка» писал: «Никто из работающих в восьмидесятые годы в «Камчатке» – из тех, чьи имена сейчас известны всем, так или иначе интересующимся современным искусством – не работал там из любви к работе кочегара.
Уют, о котором столько говорено, был, да, но уют этот заключался в том особенном микроклимате, который создавали люди, сидящие в «Камчатке», играющие на гитарах, поющие, пьющие, пишущие и рисующие в «Бортовом журнале», свободные люди в несвободной стране. Нет этих людей – остаются грязные стены, уголь и железные котлы».
Небольшая комната с диваном называлась бутербродной. Сергей Фирсов описывал ее обустройство: «Первым делом мы переставили диван к дальней стене, он и сейчас там стоит. Под окошком сделали стол, притащили с помойки тумбочку, на нее поставили плитку. Справа от входа поставили кресло из того же бутика. Над креслом сделали полку, на нее поставили телевизор, черно-белый, естественно, – мне папа отдал. Притащили пару магнитофонов – кассетный и бобинный – и начали работать».
До 2000 года «Камчатка» была котельной, но в 2003 году превратилась в клуб. Несколько раз ей грозил снос из-за аварийного состояния. Сейчас это музей, в котором параллельно проводятся концерты. При входе установлена памятная табличка и барельеф с гитарой, а стена забита граффити и дворовыми надписями. Внутри – небольшой рок-зал и кинопроектор, на котором Цой смотрел «Неуловимых мстителей».
«Жалею ли о том времени? Об этом трудно жалеть! – говорил Цой. – Я там работал не потому, что это был романтический имидж, а потому, что мне нужно было где-то зарабатывать деньги и где-то числиться, чтобы не попасть в тюрьму. Работать было тяжело, и я ушел оттуда при первой же возможности. Хотя никогда не считал, что я там страдаю за правое дело».
В «Камчатке» Цой цензурировал стихи, дебютировал в кино и злился на людей, собирающих окурки. Тогда появился альбом «Группа крови»
Анатолий Соколков, при котором Цой попал в «Камчатку», рассказывал, что в котельной находилось несколько гитар. Там обсуждался сценарий фильма «Игла» и брались идеи для создания рок-групп. По словам Соколкова, за все время в «Камчатке» побывало около 400 музыкантов и художников, а стены впитали многие песни Цоя.
Соколков вспоминал будни в котельной: «Играть стали чуть ли не каждый день. А если не играли, то обязательно что-нибудь придумывали сообща, разговаривали, обсуждали, пили, как же без того. Только когда к выступлению готовились, затихало все. Перед концертами Виктор свои стихи на печатной машинке для «литовки», то есть цензуры, отбивал. Что же было делать, если власть была такая».
Цой спорил с Соколковым по графику и уезжал в Москву. Кочегары вели вахтенный журнал, куда заносились данные по температуре воды и котлов. Вместо этого Цой и все остальные писали в нем стихи, рисовали и обменивались записками друг с другом. В 1987 году Цой оставил в журнале несколько четверостиший:
Я лежу на диване
Гости отправились вон
Остановка мотора
Вряд ли нарушит мой сон.
Почему так холодно ныне?
Почему замерзает сопля?
Потому что котел поломался
И работать не хочется *** [блин].
«Камчатка» стягивала фанатов из разных частей России, но дополнительно имела практический смысл – люди собирали окурки. Это не нравилось Цою, поэтому он их прогонял. Когда в 1988 году Цой уже не работал в котельной, туда приезжали фанаты, чтобы получить памятные предметы. История Андрея Машнина [лидер группы «Машнинбэнд»]:
«Приехали какие-то ребята из Северодвинска и умоляли продать им что-нибудь из вещей Цоя. Что делать, я нашел какие-то старые ненужные сапоги, которые уже лет сто валялись в углу. Ладно, говорю, берите, но могу продать только один сапог. Девушке. Потом они принесли газету, какая-то «…звезда», где была статья, что наши люди ездили в Питер и привезли оттуда замечательные сапоги Цоя».
В 1989 году Цой вспоминал работу в котельной, когда журналист Сергей Шапран спросил его, доволен ли он жизнью: «Я не думаю, что человек мог бы быть действительно доволен жизнью в какой-либо… Ну я не знаю. Когда-либо. Но, с одной стороны, я всегда был ей доволен. И когда я работал в котельной и бросал уголь, очень был доволен жизнью».
Во время периода работы Цоя в «Камчатке» появился альбом «Группа крови». Тогда же вышел короткометражный фильм Рашида Нугманова «Йя-Хха» – дебют Цоя на экранах в декорациях котельной. В 1983 году группа «Кино» выпустила альбом «46», на который попали песни «Камчатка» и «Я хочу быть кочегаром», но тогда Цой еще не работал в котельной.
«По складу ума ты философ?» – спросил Цоя в апреле-1990 журналист Григорий Волчек. Он ответил: «Скорее кочегар, что, в общем-то, одно и то же».
