Большое интервью с Рыжиковым − ему 40, а он еще играет. Откуда силы? Что понял о жизни? О чем жалеет?

Сергей Рыжиков – важный русский вратарь XXI века. 19 сентября ему 40 лет. Он до сих пор играет и всерьез мечтает о Лиге чемпионов. «Гол» встретился с Рыжиковым и записал огромный разговор вообще обо всем: карьера, истории, семья, здоровье и мотивация. После этого интервью вы точно поймете, как в 40 лет быть свежим, пробовать новое и все еще гореть любимым делом.  

Рыжиков перекрасился в блондина, любит цитаты и не парится, что «Рубин» из-за него не подписал Буффона

– Зимой вы перекрасились в блондина. Зачем и как на это решились?

– Не помню, что принудило. Никакого подтекста в этом не было. Спросил у супруги: «Не против?» – «Да нет». Позвонил парню, у которого стригусь лет 7-8. Спрашиваю: «Пойдет мне или нет?» Попробовали. 28 февраля покрасился перед первой игрой с «Оренбургом». Что-то захотелось изменить. Думаю, годик похожу белым.

Мама сказала: «Сынок, не надо». Папа посмеялся. Брат промолчал. Супруга и дети сказали: «Пап, нормально тебе». Друзья привыкли видеть меня русым и удивились. Сказал им: «Все нормально, не переживайте».

– Перемены – про вас? Самое большое безумство, которое недавно совершили.

– Может быть. Бывают спонтанные обстоятельства, которые влияют на это. Если прическа – авантюра, то да. Все от себя ждешь, обдумываешь. Редко принимаю импульсивные решения. Чудить? Были разные случаи. Например, вместо Казани оказался в Сочи.

– Это как?

– Хотел полететь домой в Казань, а улетел в Сочи с друзьями. Потом долго вымаливал прощения у супруги за такую выходку. У моей кумы был день рождения, поэтому попали на праздник. Такое случается под настроение и больше под компанию. Конечно, потом прилетело от жены. Понимаю, что так нельзя поступать.

– Вы постите в инстаграме афоризмы и мотивационные цитаты. Ощущение, что вам близок буддизм.

– Последние 10 лет это точно со мной [философское осмысление]. Мне это интересно. До 30 лет был другой смысл жизни, а потом появились дети, семья. Я уже возрастной человек. Больше ответственности.

Буддизм? Не знаю. Были на Бали. Там вроде бы буддизм и самая высокая статуя Будды. Немножко читал про это, но в дебри не погружался. Туда нужно откладывать голову. Не помню точно слова, но смысл такой: «Делай то, что должен, там, где находишься». Так и должно быть.

– Любимая цитата.

– Кредо моей жизни: «Терпение и труд все перетрут». Но нравится и такая – вроде бы из Мексики: «Они думали, что закопали и похоронили нас, но не знали, что мы семена».

– Зимой в отпуске вы прочитали книгу Буффона. И как?

– Думал, что она будет глубже, а получилась поверхностной. Понял, что каждый человек, который забрался на гору, оттуда не с неба упал, а забирался со своими проблемами, страхами и переживаниями. Эта книга об этом. Конечно, молодым он был безбашенный. Вот он, наверное, авантюрный человек. Может и похулиганить.

– Буффон мог перейти в «Рубин», но Кафанов сказал: «Понимал, что если мы приведем Буффона, то потеряем Рыжикова». Вы как вообще живете с этой мыслью?

– Даже не живу с ней. Мне Витальевич сказал об этом в приватной беседе, когда сидели за чашкой кофе. После чемпионского сезона у него был список вратарей, хотели усилить вратарскую линию под Лигу чемпионов. В этом списке был Буффон. Тогда у него были какие-то проблемы с «Ювентусом». Но об этом я узнал не в 2008-м, а в 2013-м. Говорю: «Витальевич, спасибо, что сделали выбор в пользу меня».

– Сергей, из-за вас не взяли Буффона.

– Надеюсь, я оправдал надежды. Знаете, самооценка не ловит мячики в воротах. И за эти пойманные мячики тебя будут ценить в клубе. Думаю, Виталий Витальевич поступил как тонкий психолог, друг. Надеюсь, я его не разочаровал.

Перед уходом из «Рубина» Рыжиков полгода плохо спал и на ночь пил пиво. Сейчас – мечтает сыграть в Лиге чемпионов еще раз

– Вы плотно ассоциируетесь с одним клубом – «Рубином». Уход оттуда – боль?

– Тяжело было. Вот сейчас после «Крыльев Советов» две недели общался [перед переходом в «Тамбов»]. Супруга сказала: «Сергей, тогда [после ухода из «Рубина»] и сейчас – два разных человека». Была неопределенность. Мы закончили 15 мая, а с Самарой я подписал контракт 1 августа.

Решали, где будем жить. Решили, что в Белгороде. Мы все перевезли. Агент варианты накидывал, но они были не рядом. Мы съездили в Турцию отдохнуть, поехали отдыхать в Геленджик или Анапу. Только приехали, зашел в номер, и позвонил агент: «Выезжай в Самару». Переоделся, купил билет и поехал.

Тяжело. Может быть, я сам себя не подготовил к возвращению Кафанова и Бердыева. Может быть, ждал от них большего, хотя не имел права чего-то ждать. Ждал, что вернется тот Бекиевич или Витальевич, которые уходили. Но нет. Пришли другие интересы, другие видения на игроков. Было больновато. Если честно, я уходил не из «Рубина», а от Бердыева и Кафанова.

– Как именно вы это переживали: депрессировали, не спали, плохо ели, выпивали, плакали?

– Плохо спал с декабря по май, потому что напрашивалось, что у меня заканчивается контракт. Потом мне предложили его, но я уже уехал на учебу. Мне не понравилось, в какой форме предложили контракт. Знал, что Бердыев и Кафанов остаются, и уже не хотел с ними работать. Мне не доставляла удовольствия тренировка, не говоря о сидении в запасе. Пытался радоваться, но не ловил того кайфа и адреналина.

Слезы наворачивались, когда пришел к Бердыеву после поражения от «Уфы», где я пропустил на 90-й минуте. Я играл, потому что Джанаев травму получил. Нелицеприятный монолог был от Бердыева обо мне при всех. На следующий день приехал на базу, разговаривал с ним. Тогда накатывались слезы, потому что не мог понять, почему так. Последний раз, когда с ним разговаривал.

Срыв? А какой срыв? Две-три бутылочки пивка выпил и расслабился. Так легче заснуть. В тот момент нужно было расслабиться, когда все надавило. Не было того симбиоза между мной и тренером вратарей. Потом Кафанов заболел, его не было на сборе. Был Сережа Козко, и стало полегче. Мы с ним поговорили, этот разговор меня сильно встряхнул.

Бердыев не хотел продлевать со мной контракт. Козко сказал: «Серый, так и так: давай все отбросим, поработаем три сбора, а там будет видно». Говорю: «Викторович, хорошо». Мы с ним поработали, я за это сильно благодарен, что он вытащил меня из эмоциональной футбольной ямы. Начало получаться, я снова поверил в себя. Понял, что я не хуже других. Вера в себя – очень сильная штука.

– Никто не помнит, но вы играли в «Локомотиве». Вы сами помните?

– Да, два матча сыграл у Долматова, когда у Леши Полякова случился аппендицит. Спасибо ему [Долматову] за такую возможность. Я понял, что такое топ-клуб, что такое коллектив с большой буквы. Что не личность, то глыба: Лоськов, Евсеев, Пашинин, Сенников, Поляков, Гуренко, Маминов, Сычев, Билялетдинов. Потом пришел Бранислав Иванович. Узнал, что такое Лига Европы. В тот год «Локомотив» проиграл «Севилье» по сумме двух встреч.

Когда пришел Бышовец, было шесть вратарей. В августе я сыграл на Кубке РЖД с «Реалом». Бышовец дал шанс, а потом сказал: «Ты не справился, Сережа». Мы проиграли 2:5, хотя выиграли первый тайм 2:0. Вышли Савиола, Гути и Рауль, и тогда я понял, что российские футболисты никогда до такого уровня не дойдут. Втроем перевернули всю игру. Приехал домой: «Мария, вот к этому нужно стремиться».

– Что еще?

– Была традиция, чтобы после бани за три дня до игры в 8-10 человек собраться в грузинском ресторане. Хорошо, душевно, без спиртного. Может, по бокалу-два пива выпивали. Напивался ли кто-то? Нет, все знали себе меру. Всегда уходили на своих двух в ясном уме. С Лешей Поляковым мы вообще знакомы с 1987 года: моя бабушка жила с ним в одном дворе, с него взял пример. Судьба свела нас в Москве.

Свою первую машину я купил у него – 99-я. Чтобы вы понимали: я ее покупал в 2007 году, а на права сдал в 1997-м. В нашей семье машины никогда не было, права лежали 10 лет. Думал, что они мне не пригодятся. Сдавал на них на военном ЗИЛе. Перечислил Полякову денюжки, все подписали. Спрашивает: «Ну что, Серый, приедешь ко мне забирать или мне самому ее пригнать?» – «Приеду забирать».

Доехал до него на метро: «Лех, поехали со мной, вдруг что случится». Говорит: «Там все легко, вот так тремя пальцами берешь коробку передач». В общем, поехали. Леха жил на Варшавке, а я в Кунцево. Наверное, далеко по московским меркам. Полпути проехали, и он говорит: «Вылезай». На каждом светофоре останавливались в сантиметрах от других машин. Он сидел на переднем сидении, ноги поджал: «Серега!» Говорю: «На, довези меня». Путешествие было.

Потом каждый день в 12 часов ночи выезжал в ночную Москву, чтобы научиться ездить на машине. Жена выходила на балкон и крестила. Обычно я отсутствовал где-то час. Однажды вышла через это время и увидела, что я еще не завелся. А у меня просто не получалось, но потом завелся. Сейчас опыт есть. Машина с автоматической коробкой передач, вон стоит (показывает на BMW).

– Москва – ваш город?                       

– Не поверите, но за все время, что я был в Москве, ни разу не стоял в пробках. Может быть, потому что жил в районе, где все было близко: и «Ашан», и салон красоты для супруги, и Баковка, до которой ехать 20 минут. Когда приезжали родственники, ездили до Красной площади на метро. Мне нравилась Москва, я бы там жил.

Самое главное, что в Москве можно сочетать движение и тихую провинцию. Я жил в Кунцево, рядом был прекрасный парк, окна выходили во двор. Потусить – нет, не знаю ни одного клуба. Для меня тусовка – сходить с женой или друзьями в ресторан или кино. Люблю свой дом.

В Москве 1 декабря 2007 года в ресторане я подписал контракт с «Рубином». Мы сидели с агентом. Проходит полчаса, мы уже заказали покушать. Проходит час – Сайманова [тогда – спортивный директор «Рубина»] нет. Полтора – покушали уже. Два часа сидим – его нет. Николаевич звонит ему: «Вы где?» – «Сижу» – «И мы сидим». Оказалось, что он был в зале для курящих, а мы – для некурящих. Два часа, представляете?

– В России вы выиграли все трофеи, играли в Лиге чемпионов, ездили на чемпионат мира. Что еще вам нужно от футбола в 40 лет?

– Еще раз сыграть в Лиге чемпионов. Последние месяц-полтора об этом задумывался, о чем я мечтал, когда мне было 16-17 лет. У меня ассоциация того возраста с гимном Лиги чемпионов, когда я сидел у папиного друга.

У нас телевизор не показывал украинские каналы, когда киевское «Динамо» играло в Лиге чемпионов. И мы ходили каждую вторник-среду в 22:45. Этот завораживающий гимн ничем не передать. Гимн страны на чемпионате мира – тоже не передать.

Когда мы обыграли «Барселону», после этого был выезд в Ростов-на-Дону. Мы вышли на предматчевую тренировку, и столько народа было: «Парни, молодцы!» Тогда я понял, что Россия точно за нас болела.

– Но вы же понимаете, что уже никогда не сыграете в Лиге чемпионов?

– Нет, не понимаю. Эта мысль умрет со мной, когда я скажу, что закончил с футболом. Чем жизнь не шутит? Это мечта, она не объективная. Почему бы нет?

– Бороться с «Рубином» за еврокубки – понятно, но за что вы боретесь с «Тамбовом»? Как себе объясняете, что до этого была Лига чемпионов и кубки, а теперь – три года борьбы за выживание, где почти в каждом матче выходите под расстрел?

– Это микромотивация. Хочу верить и надеяться на это, и никто у меня это не отберет, что еще представится шанс. Мечтаю хотя бы еще раз услышать гимн Лиги чемпионов. Серьезно.

– За сборную России вы провели только один матч. Есть обида из-за этого?

– Не обидно. Тренер сам себе врагом не будет. Если я не играл за сборную – значит, что я был слабее конкурентов. Тем более был неслабый конкурент – Игорь Акинфеев. Хотелось бы сыграть в официальном матче. Не коробит. Может, что-то я не доделал. Никакой обиды, только если на себя.

Рыжиков мог уехать в «Витесс» к Слуцкому, где получал бы в пять раз меньше. Самое жирное предложение – от «Спартака»

– До перехода в «Крылья Советов» вас реально звал в «Витесс» Слуцкий? Что не получилось?

– Да, был разговор. Он меня позвал, но с одним условием: нужно было дождаться решения «Челси». «Витесс» – их фарм-клуб. Обычно своего третьего вратаря они отдают в «Витесс». Как раз получилось, что отдали Эдуарду. Мы созванивались [со Слуцким] в июне: «Серый, я навел о тебе справки, следил за тобой, посоветовался с ребятами. Как ты смотришь, чтобы перейти в «Витесс»?» – «Леонид Викторович, сейчас скажете переходить – уже в Шереметьево вас жду».

Он объяснил мне: «Давай подождем, пока прояснится ситуация». Я ждал месяц. Мне звонили, я отказывал ребятам из Премьер-лиги из второй восьмерки. Спрашивали: «А какой у тебя вариант?» – «Извините, это нероссийский вариант, просили не говорить». Потом мы встретились со Слуцким в Москве, а через неделю я узнал, что взяли Эдуарду.

Расстроился, конечно. Очень хотелось поехать в Европу. Потом Леонид Викторович говорил, что мне было бы тяжело. Там вратари очень сильно играют ногами, и для меня было бы тяжело. Говорил ему: «Ввяжемся драку, а там посмотрим, кто кого».

– Сколько предложили?

– Контракта не было. Слуцкий говорил, что клуб может предложить. Рассказывал о налогах, в которых все запутано. Если судить по «Рубину», в зарплате потерял бы раз в пять. Согласился бы, даже если бы потерял в семь-восемь раз. Семья сказала: «Сережа, что хочешь, то и твори». Я бы забрал их с собой. Супруга у меня – декабристка.

– Сколько предложений из Европы получили за карьеру?

– Со мной разговаривал «Витесс». Тогда был ближе всего к Европе. Второй – когда агент звонил и говорил про «Барселону» в 2011 году. Знаю только про них.

– «Барселона» – не прикол?

– Вот этого я и не знаю. Как говорил Николаевич [агент Алексей Сафонов], все было серьезно. Позвонил бы мне президент или тренер вратарей «Барселоны», взял бы детей и жену на плечи и пошел. Я верю агенту, тешу самолюбие, но у меня нет причин не доверять ему.

Он позвонил: «Серый, разговаривал с агентом по Испании. Есть вариант, что Вальдес уедет в Америку и ты сможешь конкурировать с Пинто». Говорю: «Николаевич, без проблем. Скажите номер рейса».

Потом Вальдес порвал кресты, основным стал Пинто, который отыграл год. Такого, чтобы кто-то напрямую выходил на меня, не было. Не могу сказать, что на 110 процентов было предложение от «Барселоны».

– Вы так спокойно об этом говорите: «Ну ладно, «Барселона», ничего такого». У вас от этого голова не уехала?

– Да я вас умоляю. Вы какой-то впечатлительный. Не задумывался. Говорить, что мог перейти и перешел, – две разные вещи. Да, вырастают крылья, но не рвало крышу. Косяки плечами сбивал (смеется). Помню, когда мне «Рубин» позвонил – чуть из люка машины не вышел: «Давайте мне мяч. Где мои пиджаки и бутсы?»

Самый близкий переход – в «Спартак». Они хотели меня купить в 2010 году, пришел трансфер. А кто меня мог позвать? У «Зенита» – Малафеев, у ЦСКА – Акинфеев. Из «Локомотива» я ушел. В «Спартаке» мне предложили условия в четыре раза лучше, чем в «Рубине» – зарплата в два миллиона евро в год и четырехлетний контракт.

– И в этот раз голова не отъехала? Вы же болели за «Спартак».

– И папа болеет, и я до 2000 года болел. Был очень большой соблазн, но деньги не главное, а что контракт на четыре года давали. Созванивались с Карпиным и Клейменовым: «Серый, все уладим». Пришла сумма в «Рубин». Я колебался. Стоит больше удивляться, что за меня давали 10 миллионов долларов. Этому удивляюсь больше, чем переходу в «Барселону».

Бердыев сказал: «Сережа, что ты хочешь?» – «Контракт на четыре года и зарплату, которую предлагает «Спартак», и я остаюсь» – «Дай мне день». Через день он сказал, что они согласны. И все отпало. У меня даже есть спартаковская майка с моим номером. Уже сделали игровую майку – у папы лежит.

– Сожалеете?

– Может быть. Чуть-чуть есть. Какая-то заноза, ведь в «Спартак» дважды не зовут. Маленькая такая, миллиметровая. Может, обманываю себя сейчас, но на тот момент я делал все по сердцу. Хотел остаться, не хотел подводить людей и Татарстан. Меня многие отговаривали, чтобы я остался в «Рубине». Папа с мамой и жена сказали: «Как решишь, так и будет». Но друзья. У меня весь город Шебекино спартаковский.

Сейчас Рыжиков убрал вредные привычки: не пьет два года, почти не ест сладкое, но иногда курит кальян

– Вам 40. Сергей Рыжиков в 20, 30 и 40 лет – в чем ментальная разница и разница мировосприятия?

– В 20 лет приоритет футбола был процентов на 60. 40% – друзья. Был как обычный пацан: мог сигаретку покурить, баночку пивка выпить. Сейчас год и девять месяцев не пью. Вообще ни грамма, ни капли и ни сантиметра (смеется).

В 30 лет мы пригласили всю команду в ресторан «Танго». Была своя музыкальная программа, приехали родственники из Шебекино. Было человек 70. К тому времени я был двукратным чемпионом России, играл в Лиге чемпионов, меня вызывали в сборную, у меня было три ребенка. Футбол был 75%, семья – 20%, 5% – друзья и посиделки.

Появилась семья, появились дети, появилась ответственность, появилась рассудительность. Стал менее вспыльчивым.

– Что бы сказали себе 20-летнему?

– Нифига. Все правильно делал. Я набивал шишки. Сказал бы: «Сережа, терпеть и не отходить от принципов, все будет». Я это пронес, и это мне нравится. Жизнь никто не знает. Книжки умные читаешь, и каждая страница что-то новое открывает. Может быть, к 40 годам я отсек все лишнее. Расставил приоритеты: есть семья и работа, других больше нет.

– Как организм с возрастом изменяется к нагрузке?

– В 20 лет у меня не было семи операций, как в 40 лет. Я дольше восстанавливаюсь. Тщательнее отношусь ко сну, к питанию. Например, почти отказался от сладких газированных напитков. Не буду врать: могу выпить одну бутылочку 0,33 литра пепси-колы раз в неделю, фанту и спрайт не люблю. Могу съесть сладкое пирожное, но я знаю, сколько и когда. Например, перед тренировкой. Это очень важно.

На второй год в Самаре я познакомился с тренером Игорем Степановым, который работает с клиникой Эдуарда Безуглова. Вышел на него в инстаграме и попросил помощи. Работаем с ним 1,5 года. Он мне подробно расписал, что должен есть спортсмен, в каких количествах, какого качества пищу кушать и как это отображается на самочувствии.

Я это принял и использую. Конечно, могу на ужин пирожное съесть, но это не в 11 вечера, а в 18:30. Потом я знаю, что утром нужно встать на беговую дорожку и побегать минут 30, чтобы пирожное ушло. Год и девять месяцев не пью, не курю, кроме кальяна.

– Так кальян не менее вреден, чем сигареты.

– Согласен, но какую-то гадость можно себе оставить, блин? А то я такой здоровенький (смеется).

Сон. Ложусь пораньше и встаю раньше. Раньше мог спать до 10-11, теперь встаю в 8:30-9. Ложиться стараюсь до 12, но если какая-то интересная спортивная передача, то могу задержаться. В отпуске все аннулируется, кроме питания.

Сегодня я тренировался. После тренировки выпил протеиновый коктейль. Лежал на штанах 45 минут. После ужина сделаю Game Ready – компресс на колени. Надеваю компрессионное белье. Много процедур.

– В шоке, что вам приходится следить за весом.

– Очень. В «Рубине» я весил 92-92,5 килограмма. Сейчас – 88,5.

– Я ем и не толстею.

– У нас такими были Володя Дядюн и Игорь Портнягин. Они ели макароны огромными тарелками – и минус 500 граммов на утро. А Алан Касаев на воду смотрел – и у него плюс 500 граммов (смеется). Он, бедный, страдал этим.

Сейчас режим вышел на первое дело. Это мегаважно. В 20 лет было вообще без разницы. Это никак не сказывалось. Сейчас съешь гадостную рыбу или тяжелое мясо, и уже чувствуешь себя не очень.

Рыжиков три года живет в разъездах от семьи. Мотивация продолжать – дойти до точки «хочу блевать от футбола»

– Четыре года назад вы сказали: «Вставая с кровати, все чаще слышу какие-то хрусты и скрипы». Рисковать здоровьем ради игры – зачем?

– Не уверен, что у охранника на заводе нет хрустов. Есть хорошие витаминчики для суставов, для хрящей, что я и употребляю. Делаю уколы раз в полгода, их нужно колоть в колени. Дали рекомендацию по три укола каждые полгода колоть, потому что у меня мениски на одном колене прооперированы. Пальцы хрустят, все хрустит, но, вы меня извините, по 70-100 раз каждый день падать. Без этого никак, это жертва.

– Вам часто говорят друзья или близкие: «Сергей, да хорош уже, заканчивай»?

– Ни разу. Никто. Очень сильно обижусь на того человека, кто это скажет. Об этом может сказать только человек, который видит меня. Например, тренер вратарей. Придет и скажет: «Серый, давай поговорим. Ну, ты не дотягиваешь уже. Вот тот мяч, который ты вчера достал, сегодня уже не достаешь».

Тогда я, может быть, задумаюсь. И то скажу: «Владимирович, иди-ка ты. Пока я прыгаю, я буду прыгать. Не здесь, так в другом месте». Родственники меня не видят и знают: если я скажу «хватит» – значит, хватит. Я все этому делу отдал.

Когда в «Тамбов» перешел, ребята спрашивали: «Серый, нахрена тебе это надо? У тебя все уже есть». Сказал: «Хочу блевать от футбола. Просто блевать». Сейчас у меня этого нет. Пока есть хорошее насыщение организма. Или если Маша скажет: «Сережа, мы не справляемся без тебя. Или вернись в «Рубин», или заканчивай». Тогда подумаю.

– Дети – не мотивация закончить карьеру?

– Я три года не в «Рубине» и не думал, что так сильно буду по ним скучать. Понимаю, что им не хватает моего присутствия рядом. В те 36 или 48 часов, что я нахожусь в Казани, стараюсь максимально с ними проводить. Пока супруга, моя умничка, справляется. И детки молодцы. Все время на связи. Спасибо интернету, что связь есть.

Уже третий год получается так, что мы с семьей живем раздельно. Супруга третий год терпит, но понимаю, что кто-то по 12-15 лет живет в разъездах. Для супруги это тяжелый момент. Хорошо, что 400 километров [до дома], но раз в неделю дети без отца.

– Не думали, что сейчас вы тратите время на футбол, когда детям дома нужен отец?

– Бывает. Пытаюсь разговаривать с сыном на эту тему: «Сынок, у тебя есть телефон, у тебя есть видеосвязь. Ты в любой момент можешь позвонить и обратиться по любой теме. Папа всегда поможет, поймет и даст совет». Он вроде бы понимает, хотя первый не пишет. А дочерям ближе мама.

– Сколько времени проводите с детьми: делаете вместе уроки, выходите на мероприятия, играете или плетете косички?

– Плести косички не умею. Один раз заплел. Дети пришли и сказали: «Папа, нам учительница переплела. Больше не надо нам плести» (смеется). Я их хвостик. Уроки, может быть, не делаю, потому что я профан в учебе и этим занимается супруга.

– Часто слышите от них обиды: «Папа, ты опять уезжаешь? Давай лучше мультики посмотрим»?

– Ни разу не слышал. Просто говорят, что скучают. Или: «Папа, привези еще одну статуэтку лучшего игрока».

– Самый дорогой подарок, который им делали.

– Не могу их не баловать. Apple Watch – это самое дорогое? Наверное, в 11 лет не у каждого ребенка это есть. Всем подарил, у меня нет любимчиков. У сына в октябре день рождения, у дочек – в декабре. В игрушки не играют. У меня хорошая библиотека, скоро мои книжки начнут читать.

Рыжиков сидит в тиктоке под другим именем (чтобы не знали дети), тратит на соцсети по три часа, но тяжело понимает молодежь: «В этой среде, как в коконе»

– Вам есть, о чем поговорить с 18-летними пацанами?

– Ох, нет. Приезжал Виталик Сычев – третий вратарь «Тамбова». Он 2000 года. Когда он общается со вторым вратарем Никитой Чагровым (ему 25), я их не понимаю. Сленг такой, что я даже слова повторить не могу и не запоминаю. В моей жизни они не нужны.

– Но у вас же дети.

– Да, но пока они таких слов не знают. Дети меня учат, какие-то слова объясняют. Например, слово «тренд». Про тренд я знал, но под шумок сказал, что не знаю. И они мне объяснили достаточно понятно. Так что мне лично тяжело. Не понимаю всех этих нюансов, блогеров. Сын в Лондоне увидел блогера и побежал за ним, но не догнал. Потерялись. Это нанопоколение.

Я не сильно интернетзависимый, но интернет сейчас правит. Могу посмотреть картинки в инстаграме по фитнесу, правильному питанию и футболу. Понимаю, что нужно овладеть компьютером.

– Что в поведении молодежи удивляет больше всего?

– Возьмем школу. Раньше слово учителя было законом. Если учитель говорит, что ученик не прав – значит, он не прав. Сейчас родители защищают детей в правовом поле. В наше время об этом даже не задумывались. Люди отдавали ребенка в школу, чтобы его там научили. Если сейчас возникает проблема, то она не решается на уровне учитель-ученик. Зачастую в спорах виноват учитель. «Вот, мы вам отдали, а вы не то делаете», – хотя это родители моего поколения, например.

Мы сами учились, учителей боялись как огня. И стекла разбивали, и дрались, и курили, и на дискотеках выпивали – все было. Вызывались родители. Получал от отца нагоняй. Сейчас все это размыто. Родители хотят стать для ребенка другом. Может быть, это правильно. У этого поколения нет трепетного отношения к учителю, что он взрослый, больше знает и может чему-то научить.

У нас отношения честнее были, что ли. Дети развиваются, они молодые. Смотрю на сына, ему 15 лет. Стараюсь не только компьютеры и Counter-Strike ему давать, но и человеческое отношение: говорить «спасибо» или «пожалуйста», придерживать дверь, девочек не обижать, сестрам уступать.

Это умное поколение. Надеюсь, у них будет вырабатываться патриотизм. Смотришь на Павлика Морозова, который погиб. Как такое можно испытать в его возрасте? Подвергнуть себя риску и погибнуть из-за идеалов, в которые веришь. Люди шли и умирали, чтобы наше поколение жило. Есть сомнение, что наше поколение это выдержит, что у него такое сильное патриотическое воспитание.

– Для вас важно понимать, что думает молодежь, как себя ведет и чем занимается?

– Пока я в этой среде, как в коконе. Мои дети сильно не заморочены на музыке или кино, музыку в наушниках не слушают, басы не включают. Мне с молодежью тяжеловато. Они в играх могут по пять-шесть часов сидеть. Не понимаю этого: «Блин, ну как?» Играют в PlayStation в футбол или по сети в войнушку.

Последний раз играл с сыном в PlayStation, когда он меня обыграл в футбол 8:2 или 8:0. Бросил пульт. Я вообще мертвый в этих играх, но получалось в НХЛ сопротивляться, когда сыну было семь лет. Сейчас он меня, наверное, обыграет. Там динамика: быстро бросил, комбинация, а в футболе пока добежишь до чужих ворот – у меня пальцы так болели. Очень импульсивно жал. Сын спрашивает: «Пап, зачем ты так сильно жмешь?» – «Хочу, чтобы он быстрее бежал».

– Сколько времени тратите на соцсети?

– Могу час посидеть, ну два. В отпуске на пляже могу три. Часа три минимум могу на соцсети потратить. Страница вконтакте у меня есть, но под другим именем и всего два выставления. В телеграме я есть – как вотсап. Там я записался, потому что проходил курсы по английскому языку. Но не прошел до конца, потому что заболел.

Ютуб – не мое. Тяжело под это перестраиваюсь. Подписан на Семенихина, на Шредера, на «Бритва.ру», как правильно бриться опасными станками. На какой-то вратарский канал подписан, на Дудя и на «КраСаву». Приходят новинки, но я их даже не смотрю. Честно скажу, ни одного выпуска «КраСавы» не смотрел. Мы с Женей играли в одной команде, считаю его своим приятелем, на сборах обязательно посмотрю все его выпуски.

– Какую музыку слушают ваши дети?

– Попсу. У меня девочки могут что-то в тиктоке станцевать. Сын музыку мало слушает, но он всегда в теме, все новинки знает: «Пап, ты что, не знаешь?» А у меня играет «Фантазер» Евдокимова, я и рад.

Современная музыка? Не очень. В раздевалке [«Тамбова»] есть колонка, ребята 27-30 лет включают дискотечную инструментальную музыка на английском. Мне непонятно. По барабану, лишь бы матюков не было.

– Ну, что-то из современной музыки же вам нравится?

– Например, испанец, который в ютубе – Despacito. Но это старенькое уже. Нравится Miyagi. Не такое, чтобы на игру настраиваться, но можно послушать. Записал себе в плейлист, сейчас буду в машине слушать. Думаю, для машины это самое лучшее. Мне нравится, как иностранцы в тиктоке…

– Стоп. Вы есть в тиктоке?

– Я есть в тиктоке, но записан под другим именем, чтобы дети не знали. Думал, что все это развлечение, а потом нашел людей, на которых подписан в инстаграме. Смотрю там на слова миллиардеров, которые выступают, фитнес, притчи, интересные загадки. Футбольных вратарей пока не нашел. Интересно смотреть на иностранцев, которые в наушниках слушают Miyagi. Они в теме, им все нравится.

А так слушаю старую музыку: «Пикник», Цой, «Наутилус Помпилиус». В общем, рок, но могу и попсу послушать: Zivert, Artik & Asti, МакSим. Под настроение могу послушать Леонтьева. Так что без проблем.

– На тренировках вы играли с молодежью на пепси. Кто чаще проставлялся?

– Фифти-фифти. Это было в «Рубине». Три-четыре вратаря, и между собой играли на пепси-колу или сникерсы. Били пенальти: кто больше из пяти раз забьет, тот отдает сникерс. Иногда играли, чтобы в перекладину попасть с линии штрафной.

Рыжиков забил татуировками правую руку (ушло больше суток), хотя родные против. И бегал в Казани полумарафон, где его обогнала бабушка

– Сколько у вас тату? Вижу, что забит весь правый рукав.

– Это обезьяна Кинг-Конг. Я родился в год обезьяны, мне понравилась картинка. Еще на латыни написаны умные изречения. Есть часы, что время течет неизбежно. Есть имена детей: Сергей, Анастасия и Екатерина. Есть лев – жена по гороскопу лев. Тигр мне просто понравился, это было мое первое тату. И где-то еще змея завалялась – знак мудрости.

Каждая татуировка заняла часов шесть. Всего татуировали пять раз по шесть часов. Итого 30 часов. Но каждая тату за два сеанса по три часа, потому что больновато. Последний раз мастер-татуировщик привез из Германии крем, который обезбаливает. Вот с ним можно делать хоть круглые сутки. Мажешь – на два-три часа рука немеет, ты ее не чувствуешь.

Просто нравились картинки. Хотелось правую руку забить. Смотрел на других футболистов. Года два-три назад хотел сделать морду льва на спине. Сейчас отошел от этой идеи, но она еще витает.

– Что родные говорят?

– Мама была против. Супруга до сих пор обезьяну не признает, она ей не нравится. Все были против. Только брат сказал: «Серый, делай, что хочешь». И детям нравится.

– В «Рубине» вы практиковали иглоукалывание. Это реально помогало?

– У нас был доктор из Молдавии, очень хороший мужичок. Его привел Бердыев. Он занимался в Китае, изучал иглоукалывание. У меня в инстаграме фотография есть, где я просто палец выбил. Он мне поставил иголки, и за один сеанс все прошло. На следующее утро была боль, но опухоль вся сошла.

На сборах проводил сеансы для успокоения, чтобы сон был хороший. Сколько-то точек в голову вкалывал, в плечи. Лежишь минут 40 или час. Недавно болела спина. Массажист Васильевич тоже иглоукалыванием лечил, точечки поставил. Прошло сразу.

В «Рубине» использовались пиявки. Мне не делали, но я видел. Пиявками высасывали синяк, что-то такое.

– В Казани вы пробежали полумарафон. Зачем и насколько это жестко?

– Где-то в 2017 году я подсел на бег. Домой купил себе беговую дорожку. Во время карантина пробежал свою самую большую дистанцию – 25 километров. Тяжело. Пробежал за 2:30. Выбежал в четыре утра, потому что в Казани был карантин. Прибежал пол седьмого утра.

Я подписан на журнал «Марафонец». Надеюсь, после окончания карьеры марафон сделаю. В казанском марафоне участвовали все. Участвовали и бабушки с дедушками, и мастера спорта. Было около десяти тысяч народа. Были дистанции 3 км, 5 км, 10 км, 21 км и 42 км. Своя аура. Мне очень понравилось.

Очень запомнилось, как бежала полная девушка. Бежала последней на трассе в 10 километров, а за ней ехала скорая помощь. И она все бежала. Представляете? Все зрители и те, кто бежал рядом, аплодировали. Это было так классно.

Меня даже одна бабулька обогнала между 12-м и 14-м километром на горке. Смотрю на футболку: «Это мой шестой марафон». Думаю: «Понял, бабуль». И она меня тррр и обогнала. Тяжелые два километра были. Пробежал за 1:42. Из 850 человек я был 230-й или 330-й. Есть датчик, потом на почту приходит результат, что вы пробежали марафон.

– Лучший отдых после сезона – где и как?

– Мальдивы с семьей в декабре. Просто лежать, играть с сыном в теннис, книжки читать, пить тропические соки и смотреть на океан. В декабре предпочитаю именно такой отдых. Между сборами – путешествие по Европе.

Мы стараемся с супругой между сборами на три-четыре дня выезжать в разные города. Последний раз был в Амстердаме. Впервые побывал на мельнице, был в замке. Очень круто. Особенно запахи травки (смеется). По улице Красных фонарей идти невозможно. Прямо сидят и курят под футбол.

Рыжиков достраивает дом и мечтает о собаке. Уже выбрал лабрадора, но отказался из-за жены

– Чем бы вы сейчас занимались и кем работали, если бы не футбол?

– Наверное, бухгалтером сельскохозяйственной деятельности. Мама бы устроила. Или с папой ездил бы в Москву, как в 90-е. Тогда он ездил в Москву и зарабатывал. Нет, бухгалтерское дело мне не близко, но выходов было бы мало. Должна же быть профессия. Еще же на год отсрочку давали от армии, когда я в техникум попал.

Бухгалтер – это то, что у меня есть по профессии. Пришлось бы работать им, кусок хлеба же надо добывать. Как говорил мой знакомый: «Покажите мне любого бухгалтера, он уже с закрытыми глазами должен пять лет сидеть».

– У вас есть свой детский футбольный клуб. Расскажите о нем.

– Там занимаются дети с трех до семи лет. Сейчас набрали группу с восьми до двенадцати. Одна семейная пара – Анна и Рустем – пришли ко мне. Анна работала в медиа-отделе в «Рубине», а Рустем – тренером в интернате. Пришли: «Сергей Викторович, хотим открыть клуб, но, чтобы он был на виду, хотим взять ваше имя». Мне принесли бизнес-план. Посмотрели с Машей, сделали вложения, нашли зал. Так открыли клуб имени Сергея Рыжикова. Был там в сентябре, интересно смотреть.

– То есть у вас роль амбассадора?

– Как лицо клуба, да. Суперамбассадор (смеется). Присутствую на маечках, на эмблеме. Прихожу на тренировки, фотографируюсь. Могу помочь провести тренировку. Иногда стою в воротах. Но это не вратарская школа, а общеспортивная.

Конечно, вкладывался. Сначала инвентарь, форма, аренда, ремонт. Прибыль идет и этой паре, и мне. У нас работает восемь тренеров, есть три администратора. Нашли хорошее здание, третий филиал открываем в Казани. Пользуется спросом.

– Идеальное будущее Сергея Рыжикова через 10 лет – оно какое? Знаю, что вы строите дом в Белгородской области.

– Главный тренер команды, участвующей в Лиге чемпионов. Пару лет поиграю, еще восемь останется. Два года на учебу – и пошел работать. Может быть, загнул с Лигой чемпионов. Дом достроим. Детки уже школу закончат. Чтобы родители были здоровые.

Может быть, когда-нибудь открою пивнушку и буду сам наливать пиво. Это моя мечта в 23-25 лет. Там будут висеть мои майки, большой телевизор для своих, хорошее пиво – или немецкое, или чешское. А я стоял бы за стойкой и рассказывал байки.

Бизнес? У меня уже был горький бизнес. Ресторан, который мы открыли в Москве. Тогда я понял, что бизнес не для меня. Потерял по тем временам около 700 тысяч долларов – это 23-24 миллиона рублей. На эти деньги можно 24 пивнушки открыть. Заниматься бизнесом нужно 25 часов в сутки. Пока я футболист, этим заниматься не буду.

– В Шебекино в новогодние праздники вы устраивали матч семья на семью, где по снегу бегали 70-летняя бабушка, а в воротах стояла теща. Когда-нибудь становилось тошно от футбола?

– Никогда не надоедал. Сказал жене: «Маш, когда закончу, больше в него никогда играть не буду. Ни на каком уровне». Говорит: «Я тебе не верю». Я любитель поиграть в дыр-дыр пять на пять во дворе или на стадионе. Когда придет ощущение, что меня тошнит от футбола, не буду играть. Буду в футбольной сфере. Надеюсь, буду тренировать, но не играть.

Да, новогодние матчи, но это на снегу два тайма по 20 минут, где все смешные, где все с похмелья, где после футбола шашлычки, пиво и что покрепче. Мне лучше побегать по снегу, чем по искусственной траве. В детстве не было искусственной травы, всегда бегал по снегу. Такая ассоциация.

– Кризис среднего возраста – актуально для вас? Кажется, что вы вообще не про депрессии.

– Если я делал поступки (даже необдуманные), то в тот момент я кайфовал. Ни о чем не желаю: ни о той поездке, когда я перепутал Сочи с Казанью, ни о том, что не выбрал «Спартак». Но это мой путь, никем не навязанный. О чем сожалеть? Может, сожалеть, что я еще собаку не завел. У меня мечта – собака.

– Так что мешает?

– Жена. Сказала: «Мне не нужен четвертый ребенок». Если честно, я уже выбрал лабрадора. Должен был ехать за ним. Уже даже цену сказали. Но потом сел, посмотрел на Машу: «Да, она с тремя детьми еще и с собакой, которую в пять утра надо выгуливать». Пощадил ее. Закончу карьеру – заведу собаку обязательно, чтобы самому с ней заниматься. Никому не отдам.

Депрессии? Была неопределенность после ухода из «Рубина». Этот промежуток времени был тяжелым для меня. В тот момент не понимал, что он для меня тяжелый. Я был в Шебекино, были друзья, застолья с родственниками. Через полгода были в отпуске, и Маша сказала: «У тебя даже лицо изменилось, когда ты с работой и без». В плане, что свет в глазах был потухший.

Я в ответе за свою жизнь. Подписан на психолога Лабковского, и он говорит: «Если ты не хочешь, то не делай. И будешь жить в смирении». Главное, чтобы это не вредило людям. Вот и все, вот так и живи.
_______

ФОТО: официальные клубные медиа «Рубина», «Тамбова», «Локомотива», официальный сайт РПЛ, инстаграм Сергея Рыжикова, Maksim Konstantinov, Russian Look, ZUMAPRESS / GLOBAL LOOK PRESS