Как Иран 40 лет живет под санкциями: нефть в обмен на чай, наличные через пилотов самолетов, защита от увольнений

Иран – третья страна мира по запасам нефти [данные ОПЕК – организации стран-экспортеров нефти], но ограниченная по экспорту. Иран подвергается санкциям больше 40 лет. После исламской революции в 1979 году, когда высшая власть по конституции перешла к имаму, в Иране было захвачено американское посольство. Тогда США ответили эмбарго на нефть и другие товары и заморозили золотовалютные активы Ирана на 12 миллиардов долларов.

«Мои родители до сих пор помнят, как сначала исчезли излишества – косметика, духи, японская техника, – рассказала жительница Тегерана Махваш. – Потом какие-то мелочи, но обходиться без которых они не умели – магнитофонные кассеты, батарейки, канцтовары, туалетная бумага.

Продукты сначала были, исчезла только привычная тогда тегеранцам датская и голландская молочка, английские чаи и крупы, кофе, швейцарский шоколад. Но голода еще не было, иранские фермеры старались, хлеб пекли, рис у Китая покупали».

Волны санкций от США шли во время восьмилетней ирано-иракской войны, которая началась в 1980 году. По стране ударил голод. Взрыв-1983 американского посольства стал еще одним импульсом – США назвали Иран спонсором терроризма. В XXI веке к санкциям присоединились ООН и страны Евросоюза, когда бывший президент Махмуд Ахмадинежад сказал о возможном выходе Ирана из договора по нераспространению ядерного оружия.

Как Иран провел последнее десятилетие: отключение от SWIFT, бан соцсетей, импортозамещение

В 2012 году Евросоюз присоединился к США по нефтяному эмбарго и заблокировал активы центрального банка Ирана. Дополнительный вес – отключение от системы SWIFT. Иранист Николай Кожанов объяснил [ссылка ведет на интервью «Радио Свобода» – признано в России иностранным агентом и заблокировано на ее территории]:

«В самом Иране фактически создался странный финансовый пузырь, внутри которого существуют свои дебетовые карточки, свои банкоматы, идет активное использование системы электронных расчетов. Одна проблема – то, что эти карточки за пределами Ирана превращаются просто в кусок цветного пластика.

А те иранцы, которые путешествуют за рубеж или хотят вести бизнес с иностранцами, вынуждены изобретать просто чудовищные по своей сложности схемы обхода этих ограничений. Как правило, все заканчивается тем, что они открывают счета в соседних странах – но, опять-таки, делать это иранским гражданам все сложнее и сложнее год от года».

Востоковед Азат Ахунов дважды посещал Иран после 2012 года. Отключение от SWIFT привело к циркуляции наличных: «Появилась альтернативная система – необходимые суммы наличкой стали передавать через стюардов и пилотов иранских авиалайнеров, вылетающих за рубеж. Часть иранцев оказались недовольны тем, что теперь стало невозможным заказывать потребительские товары и лекарства в западных интернет-магазинах, которых и так было мало».

Для обхода международных ограничений и совершения валютных расчетов в Иране действует неформальная система денежных переводов – хавала. Forbes рассказал о механизме ее работы: «Иранскому импортеру нужно перевести доллары своему поставщику за границу, например в Китай. Он идет к брокеру в Тегеране и передает ему деньги. Брокер звонит своему партнеру в Пекин, и тот переводит нужную сумму на счет поставщика. Теперь тегеранский брокер должен пекинскому».

Прессинг ослабил договор-2015 с Россией, США, Китаем, Великобританией, Францией и Германией об ограничении ядерной программы в обмен на снятие санкций. Это улучшило экономическую ситуацию и разморозило около 100 миллиардов долларов = четверть ВВП за 2015 год. Наблюдения востоковеда Ахунова по этому периоду:

• Бан соцсетей. «В социальные сети удавалось выходить лишь с помощью программы Tor. Все варианты VPN, в том числе и платные, жестко блокировались. Но это не смущало иранскую молодежь, которую запреты лишь раззадоривали. Почти у каждого был свой аккаунт в фейсбуке, который они активно вели и поддерживали. И, как ни странно, телеграм уже тогда работал в Иране без каких-либо ограничений».

• Достаток иранских продуктов, бытовых товаров и техники, но жалобы населения на рост цен. «В условиях жестких санкций в Иране проблема импортозамещения была быстро решена. Почти все продукты – иранского происхождения».

Еще один экономический маневр – бартер. Например, в 2021 году Иран договорился со Шри-Ланкой о поставке нефти в обмен на экспорт чая на 250 миллионов долларов. Иран идет на уступки по нефтепродажам: делает скидку, дает страховку и бесплатно доставляет. К 2016 году добыча нефти поднялась до уровня четырех миллионов баррелей в сутки, но через четыре года откатилась к 1,9 миллиона.

15 лет назад появилась экономика сопротивления – Иран приспособился и создал аналоги всего, но пока страдает из-за экспорта лекарств

В 2018 году президент США Дональд Трамп вернул санкции против Ирана и вышел из ядерного договора в одностороннем порядке. Это обрушило иранскую национальную валюту – к 2020 году рыночный обменный курс доллара к риалу вырос в четыре раза. По данным ОПЕК, доходы от экспорта нефти сократились на 80%. Среднегодовая инфляция к 2021 году составила 35%.

«Иран за эти годы научился успешно обходить любые санкции. Те или иные товары страна получает через посредничество третьих стран, кому нужен айфон, найти его не проблема, – сказал востоковед Ахунов. – Преимущество страны в том, что границы ее открыты, выезд не ограничен.

Любой товар можно купить и привезти из соседней Турции или Эмиратов. Международные расчеты опять же делают через карты и счета дружественных стран (до последнего времени в том числе и через российские), так что эта проблема практически решена».

Накануне этого периода в Иран на работу в компанию по поставкам европейской одежды приехала Ирина Кияниян, которая вышла замуж за иранца. При ней за несколько месяцев курс доллара вырос в пять раз. К 2019 году средняя зарплата квалифицированного специалиста в Иране упала с эквивалента 700 долларов до 250, а иностранные товары от обуви до косметики исчезли из магазинов:

«В начале своей жизни в Иране я стала свидетелем закрытия отличных ресторанов и магазинов в связи с их неокупаемостью, стремительного роста цен на золото, автомобили и недвижимость, а также подорожания, а потом и вовсе исчезновения с полок магазинов многих привычных иностранных товаров. Техника (бытовая, телефоны, телевизоры и т.д.) поднялась в цене примерно в четыре раза.

Тем не менее, будучи привычным к различным санкциям, Иран организовал на своей территории производство абсолютно всей необходимой продукции, не уступающей по качеству европейской. Так, например, потеряв возможность приобрести некоторые европейские косметические средства, я открыла для себя иранские аналоги, которые заметно уступают в цене».

В 2007 году высший руководитель Ирана Али Хаменеи сформулировал план экономики сопротивления, чтобы сдерживать кризисы. Его база – импортозамещение и ненефтяной экспорт товаров в соседние страны. «Большинство иранцев однозначно хотят нормальной и спокойной жизни, чтобы можно было без всяких уловок пользоваться благами цивилизации, хотя все необходимое в Иране производится своими силами», – объяснил Ахунов.

Возобновление санкций привело к дефициту лекарств – под запрет на импорт попали препараты для больных эпилепсией и химиотерапия при онкологических заболеваниях. Так происходило на разных этапах санкционного давления. Например, в 2007 году США возобновили поставки в обмен на каспийскую черную икру, персидские ковры и фисташки. Об этом рассказала жительница Тегерана Лейла:

«Я из семьи врачей, поэтому точно знаю, что больше всего горя нашему народу принесли санкции не на нефть или золото, а на медикаменты. Китайцы, конечно, очень быстро сориентировались и стали поставлять нам свои дженерики. Но все равно многие люди с хроническими болезнями пострадали, когда поставки их системных препаратов резко прервались».

В 2020 году правительство Ирана из-за девальвации и инфляции провело деноминацию – томан заменил риал. «Безработица высока, инфляция высока. У них заканчивается иностранная валюта. Экономика вообще в плохой форме», – говорил профессор экономики университета Вирджинии Джавад Салехи-Исфахани.

60% населения Ирана – либо за чертой бедности, либо на грани. Но есть соцподдержка, медицина, безопасность

Турсуной Хасанова родилась в Таджикистане, но с 90-х годов живет в Тегеране. В интервью «Новой газете» в 2018 году она описала жизнь в Иране и часто сравнивала ее с периодом СССР:

«Экономически все здесь направлено на интересы простого человека, вся госсистема, включая шариатские суды. В трудовых спорах суд всегда встанет на сторону работника. Собьет машина – содержать будут до конца жизни. Высшее образование для всех практически бесплатное, медпомощь иранцам гарантирована. Почти как в СССР.

Совершенно другой институт гражданства – его и получить беспроблемно, и оно никуда не денется, не потеряется, вне зависимости от того, какое еще гражданство ты примешь, куда поедешь, с кем свяжешь свою жизнь. Строжайший контроль за качеством пищи, продуктов в магазинах. Безопасность – я ее ощущаю хоть где и хоть когда.

Средняя зарплата (до нынешнего падения риала) – тысяча долларов, пенсия – 400-500. Причем для выхода на пенсию хватит и 30 лет работы, правда, тогда и получать будешь максимум 400. Если жена – домохозяйка, ей пенсию посчитают от зарплаты мужа. А если он умрет, то она будет получать до своей смерти и свою пенсию, и мужнину. Бедняки есть, но им помогают мечети и специальные фонды».

60-65% населения Ирана находится либо за чертой бедности, либо на грани. Такие цифры дал иранист Николай Кожанов: «Да, они не могут существенно улучшить условия жизни этих 60-65 процентов бедняков. Но им периодически осуществляются прямые или косвенные мелкие выплаты, раздаются бесплатно дешевые продукты – и в результате все-таки иранскому руководству удается покупать определенную лояльность малообеспеченных кругов населения».

Санкции привели к увеличению объема налогов и диверсификации промышленности. Кожанов уточнил: «Доступ Ирана к современным технологиям очень ограничен, и в результате в страну завозится, причем в обход санкций, нелегально, оборудование и приборы низкого качества, зачастую уже бывшие в употреблении. И поэтому говорить о создании Тегераном некой новой производственной базы, современной экономики, просто нельзя».

Российские предприниматели, которые работают в Иране, отметили поддержку иранских рабочих: «Это сверхсоциальное государство. Мы создаем здесь рабочие места: на каждого иностранца – три местных работника, а уволить их почти невозможно. Заплатишь огромные компенсации – двухгодичные и больше.

Нас заставили брать во все офисы уборщиков. У садовника срока окончания контракта вообще нет. 13-я зарплата к Новрузу обязательна. Правда, наши высококлассные спецы из России напрягаются, когда выходит, что уборщик-иранец получает такую же зарплату, как они. Так нас приучают платить и своим людям больше».

«Тегеран оказался в состоянии, здесь надо отдать им должное, начать жить по реальным доходам, – сказал иранист Кожанов. – Я помню, как сильно поразило меня в Иране во время последнего недавнего визита наличие кассовых аппаратов в любом маленьком ларьке – то, что было невозможно представить еще лет 10 назад. Тогда, ранее, все чеки выписывались покупателю от руки на коленке, и только если вы очень на этом настаивали – что создавало массу возможностей по ведению серого нелегального бизнеса».

Удивление обозревателя «Новой газеты» Алексея Тарасова – качество дорог: «Скоростные, многополосные, освещенные на всем протяжении, даже в пустыне. Направления разведены или разделены отбойниками, за ними лежат мешки с песком на случай гололеда. Их проселочные дороги не идут ни в какое сравнение с нашими главными федеральными трассами».

«Люди хронически устали от санкций, безработицы, высоких цен и от всей системы»

Вводимые санкции, по словам представителей США, имели ориентацию против элит, но больше отразились на оппозиции и обычных жителях. В 2019 году в Иране прошли крупные протесты из-за роста цен на бензин, в 2021-м – из-за водного кризиса, когда многие населенные пункты остались без водоснабжения.

«Если раньше народ Ирана критиковал, но все же поддерживал свои власти, то теперь в умах людей произошел какой-то надлом, – сказал востоковед Азат Ахунов. – Все чаще и чаще раздаются политические лозунги, люди хронически устали от санкций, безработицы, высоких цен и от всей системы в целом». Это подтверждает рейтинг по уровню счастья от ООН за 2021 год: Иран занял 118-е место из 149 стран.

Одна из местных жительниц города Исфахан рассказала об однообразии политических сил, которое не дает реального обновления: «Сами выборы здесь свободны. Они бога боятся, чтобы подкручивать что-то. Но митинги, недовольство молодежи подавляются беспощадно, жертв много, а это лучшие люди, на одного человека по четыре стража исламской революции, все в черном, жестокие.

Оппозиционеры, их семьи сбежали за границу, другие в тюрьме или под домашним арестом. Или убиты. Но ведь даже когда кто-то из них к власти приходит – никаких изменений в итоге. Перетекают во власть как в сосуд и принимают его форму. Здесь религиозные деятели, исламские революционеры над властью».

Иранист Николай Кожанов подтвердил: «Сейчас в Иране создалась ситуация, когда, например, даже и прогрессивных (по местным меркам) взглядов молодой человек, решивший делать карьеру в политике и на госслужбе, все равно не будет даже рассматривать условный реформаторский лагерь как сторону, где у него будут хоть какие-то перспективы роста.

В государстве усиленно идет клиширование массового мышления – и именно национально-религиозно-консервативного толка. В этом смысле санкции дали эффект совершенно противоположный тому, на который, может быть, надеялись те, кто их вводил».