Супержизнь главного голоса России в боях – девятичасовые турниры в Чечне, встречи с Путиным и Хабибом и езда на байке в 67 лет
Александр Загорский – самый известный анонсер России в ринге или октагоне. Это его чаще всего вы слышите, когда на крупных турнирах представляют бойцов. Загорский занимается этим уже 20 лет, хотя начинал как вокалист (и поет до сих пор).
Но это интервью не только про работу. Стиль жизни Загорского в 67 лет – гонять на байке, трижды в неделю играть в теннис и подтягиваться по 17 раз. Его философия: «Ловлю кайф от жизни с каждым вздохом и радуюсь каждой секунде своего существования».
В Грозном Загорского узнают и бесплатно возят на такси. Жена после турниров говорит: «Ты приехал домой, снимай корону»
– Вы ведете статистику проведенных турниров. Ваш топ-3.
– Да, у меня есть тетрадь-дневник. Наверное, веду ее не с 2000 года, а когда турниров начало набираться, которые заслуживают внимания. Сначала их было очень мало.
Толчок мне дал турнир в 2007 году. Весна. Санкт-Петербург. Дворец спорта «Ледовый». Совместный турнир Вадима Финкельштейна [президент M-1 Global] и Bodog Fight. Были оба Емельяненко. Федор Емельяненко свой первый бой как звезда проводил здесь. Мы работали в паре с американским ринг-анонсером. Битком набитый «Ледовый» – 15 тысяч зрителей, среди которых Путин, Берлускони, Ван Дамм с дочерью (первый приезд). Не говорю уже про губернаторов, которые съехались со всей страны.
Второй по значимости – вечер бокса в «Олимпийском», где в главном бое дрались Александр Поветкин и Ларри Дональд. Впервые в страну приехал мой заочный учитель Майкл Баффер. Это был июнь, мы познакомились. По сценарию мы должны были объявлять главный бой. Маэстро не было, потом он появился. Когда он узнал, что по сценарию мы должны вместе выйти в ринг, то сказал: «Нет. Я Майкл Баффер, я должен быть один».
– И вы не обиделись?
– Никаких проблем, я на такие вещи не обижаюсь. Бой подошел к судейскому решению, и маэстро говорит: «Александр, вы должны помочь озвучить судейские решения на русском, а я объявляю чемпиона» – «Я все понял». Мы идем, он идет сзади: «Александр, вы не забыли? Только судейские решения». Подлезаю под канаты, и он напомнил в третий раз. Так и сделали, все было отлично.
Понял, что он достаточно ревнивый человек. Это была наша первая встреча, больше ни о чем не разговаривали. Он пожал руку мне, я – ему. Уже в 2012 году мы хорошо пообщались, и я сказал: «Майкл, если бы не ваша личность, если бы я не увидел вас в ринге, возможно, не занимался бы тем, чем занимаюсь. Считаю вас своим заочным учителем».
Он обалдел: «Мне таких теплых слов никто никогда не говорил. Обычно мне все завидуют». Обнялись, обменялись почтами. Когда он приезжает в нашу страну, вместе ведем, вызываю его на главный бой и передаю микрофон. В прошлом году поздравлял его с юбилеем – исполнилось 75 лет. Он мне ответил: «Спасибо за теплые слова, Саша».
Последний раз работали вместе на турнире в Грозном, где был большой вечер бокса. Мы вышли на платформу, которая опускалась из-под потолка вместе с нами. Очень круто. Он передал мне право выхода в ринг, и я объявлял андеркарт. Потом я его пригласил, он поднялся. Мы обнялись, и он продолжил по главному бою.
– Чем закроете топ-3?
– Боксерский вечер на «ВТБ-Арене». Султан Ибрагимов против Эвандера Холифилда – это главный бой. По-моему, трансляция шла на 140 стран. Еще был бой Кириллова и Наварро. Мы работали в этот вечер с Джимми Ленноном – это второй по значимости ринг-анонсер.
Очень душевный человек, такой лапочка. Спрашивал: «Александр, чем я могу вам помочь? У меня приходит информация в ухо. Если у вас чего-то нет, я помогу и предоставлю». Баффер держался гордо и обособленно, а Леннон – очень по-дружески. Это была наша первая и последняя встреча.
Жалко, что про четвертое событие не спрашиваете. Был бокс на Красной площади. Это произошло впервые в истории, что на главной площади столицы ставится ринг. Я был единственным ринг-анонсером, Баффера и Леннона не пригласили. Дрался Маскаев, гимн исполнял Кобзон, была целая площадь народа на День Москвы. Внутри все трепетало.
– Где чаще всего работаете?
– Грозный. Много раз там был. Начиная с 2008 года, регулярно туда езжу. Знаком со всем высшим руководством республики. Единственный город, где мне не дают пройти по улице. Там много молодых людей, которые занимаются спортом. И все они смотрят «Матч! Боец», «Бокс ТВ».
Иду по улице, и каждый второй автомобиль сигналит. Останавливаются, выскакивают, фотографируются: «Куда вас подвезти? Чем угостить?» Если вызываю такси и таксист меня узнает, то не берет денег.
– Сколько времени проводите в разъездах?
– Завтра с утра улетаю в Казахстан [интервью состоялось 21 октября]. Нет прямого сообщения: нужно лететь Питер-Москва, Москва-Стамбул, Стамбул-Алма-Ата. И назад так же. Причем в Стамбуле шестичасовая стыковка. Каждую неделю, как правило, одна командировка, в месяц – четыре. Бывает больше, бывает меньше.
Если брать год, то в январе никто ничего не проводит. В феврале что-то начинается. Дальше – лето, все отдыхают. Осень – плотные турниры каждую неделю. Бывает, что по два турнира. Например, в пятницу и субботу. Если успеваю, лечу и на тот, и на другой.
– Как физически справляетесь?
– Я привык. Абсолютно не сказывается усталость. Почему-то очень быстро адаптируюсь к часовым поясам. Прилетаю на Дальний Восток – коллеги начинают кимарить, потому что разница в семь часов. Нормально вхожу в этот ритм. Приезжаю домой, расслабляюсь, люблю с друзьями посидеть.
– Спортсмены после соревнований засыпают только под утро. У вас так же?
– Возбуждение, конечно, есть. После турниров устраиваются афтепати, где я с удовольствием расслабляюсь. Многие организаторы знают, что я вокалист, и просят зажечь. Например, Джеймс Браун – I Feel Good. Репертуар у меня огромный: от хард-рока до русских народных песен и романсов.
– Кто вас чаще всех критикует?
– Моя жена – самый строгий судья. Мы с ней 30 лет вместе. Хвалит меня редко. Критикует, если я съел букву или фразу. Вхожу домой: «Так, ты приехал домой, снимай корону». На последнем турнире в Самаре мы были с ней вместе. Была довольна моей работой, и я сам был доволен. Себе поставил оценку «5».
Анализирую свою работу. Чем-то могу быть недоволен. На следующий день идет трансляция турнира в повторе, и я тогда внимательно смотрю как зритель и ставлю себе оценку. Строго к этому отношусь, потому что если я занял лидирующие позиции в этом жанре, то должен быть максимально безупречен.
Как вокальный навык помог стать анонсером, как выдержать 9 часов прямого эфира, как перепутать имя на турнире в Индии при 15 тысячах зрителей
– Как изменилась ваша жизнь после того, как вы стали ринг-анонсером?
– Менять я ничего не собирался, продолжал работать вокалистом. Теоретически моя профессия была мне известна: смотрел, как надо говорить нараспев, протягивая окончания. Так как я вокалист, у меня музыкальный слух. В то время разваливался и развалился «Ленконцерт». Появилось много частных контор, в одной из них работал как вокалист. С того момента жизнь никак не поменялась.
Турниров у Финкельштейна было очень мало – два-три в год. И я продолжал работать как вокалист, а это [работа ринг-анонсера] было хобби. Чем больше времени проходило, тем больше обо мне узнавали. В Питере начали приглашать разные организации: по тайскому боксу, по боксу.
– Что стало самым проблемным, чтобы адаптироваться в новой сфере?
– Финкельштейн устроил небольшое прослушивание для кандидатов. Так как я знал, как это делается, зачитал текст нараспев с подачей. Говорит: «Все, больше никого не слушаем». Через пять дней турнир во дворце спорта «Юбилейный» – пятитысячная арена. Сразу: «Бамс».
Никаких проблем. На первом турнире было много посторонней информации, надо было много переваривать и озвучивать. К примеру, ко мне подходят и говорят: «Если победит этот, то награждать будет вот тот. А если он проиграет, то этого не вызывать, а вызывать вот этого». Вот так вокруг это все крутилось.
Когда турнир закончился, ко мне подходили завсегдатаи ребята и жали руку: «Наконец-то в нашей стране появился настоящий ринг-анонсер». Понял, что со своего первого турнира попал в десятку. Когда турниров было мало, стал себя готовить к профессиональной деятельности: скрупулезным образом изучать все правила единоборств, весовые категории, судейские вердикты. Если уж занялся, нужно чувствовать себя вольготно.
– Из-за какой ошибки переживаете до сих пор?
– Главная ошибка ринг-анонсера – объявить победителем проигравшего. Через это прошли Майкл Баффер, Брюс Баффер, Джимми Леннон. И вот такой момент был, когда в 2011 году меня пригласила индийская Super Fight League. Она просуществовала года два и развалилась.
Турнир шел на открытом стадионе, где было не меньше 10-15 тысяч зрителей. Была вип-зона, где сидели звезды Болливуда: дамы в красивых платьях, мужчины – в смокингах. Это так круто. Среди этой богемы разыгрывался мотоцикл Harley-Davidson. Турнир проходил в Мумбаи, организовывался вместе с американцами.
Обычно заранее готовлю себе информацию на основе файт-карты, расписываю соперников. Сделал карточки сам: красный и синий угол. Американец дал мне файт-карту с углами. За пять минут до начала ко мне подскакивает в шатер девушка и дает список с поменянными углами. Переписывать что-то уже не было возможности. Думаю: «Ладно. Как-нибудь справлюсь».
Мне дали наушник. Проверили рацию – работает. Ринг-анонсер, если прямая трансляция, зависит от режиссера, потому что реклама, а потом работаем дальше. Проверили ухо – тут же отказало. Не слышал никаких команд. Сначала вел по наитию и говорил, понимая, что должна быть какая-то пауза. Потом поставили девушку, которая давала отмашку.
Сплетаются два бойца. Только объявил их, и мне говорит супервайзер: «Красный угол». А это был не первый бой. Естественно, объявил по своей карте, а это был совершенно другой человек. Это роковая ошибка. Зрители тут же: «У-у-у». Я сразу извинился и исправился. До сих пор переживаю. Больше туда не приглашали.
– Завтра вы улетаете в Казахстан. Из чего пошагово состояла подготовка?
– Мне уже прислали файт-карту, просмотрел ее. Там будет очень много боев, гран-при по ММА. Всегда готовлюсь сам и не надеюсь на сценарий, который мне дают. Из этого сценария беру фамилии и делаю карточки.
От руки прописываю красный и синий угол, регалии, рекорды, антропометрику. Когда все готово, прочитываю карточки. Иногда делаю сноски, что после боя будет церемония награждения от губернатора или спонсора. Весь этот сценарий – в моих карточках и голове.
Нужно сделать карточки на каждого участника, надо сделать карточки гран-при: потому что кто-то будет побеждать, кто-то – проигрывать, побеждающих нужно вносить в новую карточку. Нужно быть очень внимательным. На это может уйти 3-4 часа домашней работы.
В мои обязанности входит проведение взвешивания и дуэли взглядов перед турниром и самого турнира, который длится от трех часов. Рекорды по длительности поставлены в Чеченской республике: сначала был рекорд – 7 часов, потом – 8:40. Последний рекорд – 9 часов ровно, это было в сентябре прошлого года на вечере бокса.
– Это самое сложное мероприятие, на котором работали?
– В Чечне были турниры по смешанным единоборствам, которые шли по 8:40. Все это в прямом эфире. Нужно найти время, чтобы сходить в туалет: «Так, знаю эту пару бойцов. Будет заруба, бой не остановится через пару секунд в тот момент, когда я спущу штаны» (смеется). Тогда выбираю момент и иду – хватает одной такой паузы. Нужно же и горло смачивать водичкой. Физически я нагрузки не испытываю, но нагрузка моральная и психологическая.
В ночь перед турниром у Загорского вышли камни из почек – в туалете он сам себе колол обезболивающее: «От этой боли терял сознание»
– Спортсмены регулярно тренируются, а вы никак не поддерживаете голосовые связки. В смысле?
– У меня баритон, громкий голос и закаленные связки, которые могут работать 24 часа в сутки. Начинал с хард-рока, где нужно было рвать связки в клочья. Мне говорят: «А как вы готовите голос? Наверное, воду холодную не пьете и распеваетесь?» Вообще никак. Пью ледяную воду, никак не готовлюсь. Тьфу-тьфу, у меня десятилетиями натренированные связки. Вот это дает мне возможности.
Дал бы совет: на этот рынок многие приходят с опытом ведения вечеринок и свадеб. Об этом надо сразу же забыть навсегда. Работа ринг-анонсера – строгая, без отклонений, заигрываний с публикой и лишних фраз, что я вижу у молодых коллег. Попадая в ринг, они считают себя главным действующим лицом: вальяжно прохаживаются из угла в угол, как-то обращаются к публике. Это нужно исключить.
Есть один момент. Например, в январе нет турниров вообще. Как профессионал я знаю, что связки – такой же инструмент, как мускулатура. Их нужно держать в форме. Если ты месяц молчишь и не напрягаешь их, то у тебя тембра не будет, голос быстро даст сбой и устанет.
Когда турниров нет, я просто пою. Включаю минусовку и зажигаю. Не одну, а целый концерт. Жена просит: «Только не при нас. Мы уйдем с дочкой по магазинам, а ты пой. Только окна все закрой, потому что слышно на улице» (смеется). Говорю: «Да люди за это раньше деньги платили, а вы отказываетесь».
Например, захотел спеть концерт русских народных песен или романсов. Включаю минусовку: 15 песен подряд от начала до конца. Или что-то пожестче – Deep Purple. Есть целая подборка Тома Джонса. Или Фрэнка Синатру – целый концерт с симфоническим оркестром. Это и мне приятно, и связки работают.
– Голос вообще не срывали?
– Было. В 2010 году. Звукорежиссер может тебя загубить. Чувствую, что не хватает звука, надо добавить. Когда звука мало, стараюсь его поддавать. А когда начинаешь насиловать связки, они дают сбой. Я стеснялся что-то сказать, потому что прямой эфир. Тогда у меня голос – вжух – и сел прямо во время мероприятия.
Заключительные бои на профессионализме прорычал, чтобы хоть как-то выдавать звук. Говорить было невозможно, но голос восстановился быстро. С тех пор говорю звукорежиссерам: «Добавьте звук на микрофон ведущего!»
– Что делать, если заболеете?
– Не болею. У меня даже нет карточки в поликлинике. Я не знаю, кто мой участковый врач. Моя ахиллесова пята – почки, в которых сидят камни. И эти камни выходят раз в 8-10 лет. Если 8 лет прошло, начинаю опасаться. Такой случай был три года назад. Меня прихватило во Владивостоке в ночь перед мероприятием. Дикая нестерпимая боль – больнее, чем роды у женщин. От этой боли терял сознание. Так больно, что вырубаешься.
Загрохотал в больничку, а все организаторы спят. Это произошло в пять утра. Звоню – никто на связь не выходит, чтобы дать знакомого врача. Меня отправили в тысячекоечную ужасную больницу. Сижу в приемном покое, очередь, никто внимания не обращает. Говорю: «Дайте хотя бы какое-то обезболивающее, чтобы я мог сидеть».
Потом проснулись организаторы. Я отказался от госпитализации, потому что нельзя. Мне дали обезболивающее. Несколько раз во время турнира уходил в туалет и сам себе в задницу колол обезболивающее. Так провел турнир. Знал, что на следующий день из Владивостока полечу в Благовещенск. Там у меня друзья-медики, которые мной займутся. Застрявший камушек изъяли, меня отполировали и отправили дальше.
Я на этом однажды погорел. Говорят: «Шрам на роже – для мужчин всего дороже». Я всегда следил за своим внешним видом: например, чтобы кубики пресса были. А у меня из-за почки шрам от спины до пупка. Сложилась такая же ситуация, и я не успел до врача доехать. Началось воспаление из-за заблокированной почки – меня положили под нож. Разрезали, камушки вытащили, зашили.
Это был 2008 год. Поехал на турнир в Москву. Уже кололо, болело: «Не могу». Организаторы говорят: «Александр, прямой эфир, будут врачи. Кто же будет вести?» И я, идиот, туда поехал, думая, что на день съезжу и вернусь назад. Этого дня хватило, чтобы заблокировалась почка.
Загорский прокачал голос песнями The Beatles, а в 67 лет три раза в неделю тренируется по теннису и 17 раз подтягивается
– Вы используете голос вне турниров?
– 1 ноября будет вечер памяти исполнителя русских песен и романсов Эдуарда Боксера. Буду там среди участников и исполню какой-то романс или песню. Мы с ним дружили. Недавно был концерт к его 80-летию, в котором я участвовал.
– Где-то еще работаете?
– Я пенсионер. Моя пенсия – 14,5 тысяч рублей за 42 года непрерывного стажа. Благодарен судьбе, что она привела меня в единоборства. Могу детям помогать, могу теще помогать с такой же мизерной пенсией.
В условиях пандемии нашел для себя новое занятие. Турниры отменены, семья остается без средств для существования, потому что я такой человек, у которого нет подушки безопасности. Все, что зарабатываю, разлетается сразу. Никогда не копил: ни в советское время, ни сейчас. Сберкнижки никогда не было.
Долго думал, но было неудобно: сделал рекламу в инстаграме, чтобы поздравлять людей со всеми праздниками. Пандемия меня подвигла, мне нестыдно. Работы нет, но что-то надо делать. Поздравляю с такой же подачей. Сделал рекламу: «Объявлю вас так, как представляю самых крутых чемпионов». Заявки идут. Выдаю, что человек лучший из лучших и не знает поражений, звезда Волоколамска. Хорошая разминка для связок.
– Когда и почему вы занялись вокальным искусством?
– Я всегда в детстве зажигал. Когда учился в шестом классе, услышал The Beatles. И все: понял, что петь и играть – мало. Научился играть на гитаре и начал исполнять песни The Beatles. У меня даже магнитофона не было. Как-то слушая, пытаясь что-то уловить… На радиостанции песня Can't Buy Me Love исполнялась с пяти до полшестого. Записывал и исполнял.
Вся музыка на «Голе» в одном месте
В старших классах школы создал ансамбль, зажигали на школьных вечеринках. При этом я поступил не в музыкальное училище, а в институт инженеров железнодорожного транспорта, потому что дедушка у меня был железнодорожником. Думал, что семейные традиции нужно продолжать. Учился на вечернем отделении, отслужил в погранвойсках и вернулся в институт, чтобы не быть обузой для родителей и самому денежку зарабатывать.
В Питер приехала команда, и им нужен был вокалист. Переслушали многих. Шесть лет они ездили и зарабатывали на аппаратуру. Приятель дал мне телефон: «Саня, звони. Они тебя точно возьмут с руками и ногами». Пошел на их репетицию и обалдел от того, что стояло на сцене.
Такого в 1976 году представить было невозможно. До этого я пел в самодельные усилители и ужасные микрофоны. И вдруг стоит вершина клавиш – орган Hammond, комбики и гитары Fender, установка Pearl. Когда я издал один звук, то не узнал собственный голос – это была лавина звука. Как спел пару песен, так все.
Бросил институт. Мы устроились в «Ленконцерт». Думаю: «Кому нужен такой инженер, которому это до лампочки?» Поступил в творческую мастерскую эстрадного искусства, окончил класс Архангельской, стал дипломантом всесоюзного конкурса. Родители нет, а вот дедушки и бабушки играли на инструментах.
Тогда меня приглашали на телевидение и как исполнителя, и как ведущего музыкальных программ. На питерском телевидении вел программу «Музыкальный почтальон», которая выходила раз в неделю. Еще в Москве была программа «Шире круг».
Знаю свои песни назубок. На цифры и имена память не очень, а вот тексты песен могу вспомнить, которые не пел 25-30 лет. Они у меня в голове – причем на разных языках. Когда был Советский Союз, выучил песни на армянском, на грузинском, на азербайджанском, на белорусском.
– Вы больше 30 лет занимаетесь теннисом. Наше интервью началось сразу после того, как вы провели 1,5-часовую тренировку по теннису. Как часто тренируетесь?
– Три раза в неделю. В понедельник бывает по две тренировки, потому что с утра играю с командой ветеранов, а вечером – с молодежью. Там три парня 30-летних, беру одного к себе в пару, и мы гоняем в теннис.
Это аэробная нагрузка. Плюс азарт и борьба – мы же на счет играем. И почему меня родители в теннис не отдали? В те годы он был не популярен. Меня отдавали в командные виды спорта, которые у меня не шли: баскетбол, водное поло, хоккей. Я типичный индивидуалист. До сих пор одиночку играю лучше, чем пару.
Много спорта в моей жизни. Вчера я отыграл пять часов в теннис: три часа – утром, два часа – вечером. Фанатично люблю этот вид спорта и занялся им в поздние годы. Недавно сыграл в парном теннисном турнире, заняли третье место.
– Вы поставили себе цель – каждый год подтягиваться на один раз больше.
– Да. В 65 лет я подтянулся 15 раз и выложил это в сеть. В 66 сделал 16 и поставил себе цель к 67 годам подтянуться 17 раз. Уже сделал их. А сколько раз не удавалось… Я эти дубли записываю, и организм все время разный. Кажется, что бодро себя чувствуешь, ставишь запись – 15 раз, и дальше никак.
Подхожу к турнику, вроде бы 17 раз, а жена говорит: «Нет, 17-й раз не принимаю, не дотянул». Говорю: «Ну, прими, уже все». Видео готово к публикации. Друзья придирались, если турники разные. Нашел турник, где все четко. Приятель, который постоянно придирается, не придрался.
Загорский гоняет на Harley-Davidson (даже с собакой) и не дает жене гладить смокинги. У него их 15 – из-за них уходил в долги
– В 60 лет вы купили байк, хотя семья жестко отговаривала. Теперь вы катаете собаку, а на байке ездит жена. Зачем вам все это?
– В условиях пандемии мы попали в хроники плохих новостей. Дома я не сидел, режим самоизоляции не соблюдал. Пользуясь тем, что у меня собачка, я с ней гулял гораздо дальше, чем на 100 метров от дома. Катались с ней на мотоцикле. Кто-то засек, заснял видео и выложил на сайт: «Смекалистый байкер в Санкт-Петербурге нашел способ выгуливать свою собачонку» (смеется). Позитив. Ловлю кайф от жизни с каждым вздохом и радуюсь каждой секунде своего существования.
В школьные годы я просил дедушку купить мне мопед, но, видимо, моя мама его отговорила, чтобы не покупать. Наверное, это правильно, потому что я свернул бы на нем голову. Мы делали специальные трамплины и прыгали на неподготовленных великах. С трамплина прыгнешь – переднее колесо восьмеркой. Дедушка каждый вечер выправлял эти восьмерки.
В детстве о мотоциклах не мечтал, хотя многие ровесники на них ездили. Поскольку я всегда любил рок-н-ролл и ходил в соответствующей атрибутике, меня все всегда спрашивали: «А вы байкер? А вы на мотоцикле приехали?» Говорю: «Нет, не байкер, но люблю рок-н-ролл, поэтому хожу в такой атрибутике». Чем дальше – тем больше. Подумал: «Может, дополнить образ хорошим мотоциклом Harley-Davidson?»
Только заикнулся в семье: «Нет, ты оставишь семью без кормильца». Жена подключила дочку, тещу. Все в один голос пять лет меня отговаривали. Близится мое 60-летие, лечу на турнир в Австрию. Немолодая женщина-таможенница, смотря на паспорт и на меня (а на мне ожерелье из черепов), задает тот же вопрос: «Вы байкер?» Говорю: «Этот вопрос все задают. Не байкер!»
Она на меня смотрит: «Не слушайте никого – покупайте байк. Добро пожаловать в наш байкерский клуб». То есть эта женщина сама оказалась байкершой. Вернулся из Австрии, пошел в салон, не предупредив жену, и сделал заказ. Сказали, что придет только через месяц. Я в харлеях не разбирался. Понял, что для дальних путешествий мне не нужен, и выбрал по виду.
Сказал жене: «Буду байкером. Если сейчас это не сделаю, то буду жалеть всю жизнь». Жена ответила, что к этому байку не подойдет, если я ослушался. Два года не подходила, пока я ее не уговорил через шопинг: «Поехали в салон. Купим красивый шлем, косуху. Поедешь со мной».
В Питере каждый год проходит фестиваль St.Petersburg Harley Days: четыре дня рок-н-ролла, парады по городу с Дворцовой площади. Жена согласилась, и мы поехали. Народ рукоплескал. Она прониклась этим движением. Когда нас обогнала немка на крутом харлее, сказал жене: «Смотри на эту немку. Смотри, как она смотрится. Давай тебе купим» – «Нет, скажи спасибо, что я согласилась».
Оставил эту тему, а весной сказал: «Давай отведу тебя к инструктору. Если не получится, я не буду настаивать. Но у тебя не может не получиться, потому что ты мастер спорта по художественной гимнастике с чувством баланса». Все получилось – села и поехала. Недавно давали интервью блогу про мотоциклистов. Ее спрашивают: «Как же вы без опыта сели на мотоцикл с двигателем объемом 1200 кубиков?» – «А мне по цвету понравился, я и села» (смеется).
– Обновляете мотопарк?
– Нет. Мне хотелось, чтобы наши мотоциклы были индивидуальными. Из года в год украшаю и свой мотоцикл, и жены. На бачке есть крутая аэрография с тремя черепами. На переднем крыле – металлический череп. Кофры тоже украсил черепами, которые мне отлили на заводе. Они в единственном экземпляре – спереди и сзади. Сменил все ручки, подножки, выхлоп, оптику, противотуманные фары. То же самое сделал с мотоциклом жены, но украсил не черепами, а ласточками авторского производства.
– Какой максимальный маршрут преодолели на мотоциклах?
– Далеко не ездим, по городу мотаемся. В 2018 году летом поехали в Юрмалу. [Ехали] день с небольшим. Но у нас все затекло так, что на ближайшем светофоре хотелось встать и распрямить спину и ноги. В дороге нас застал дождь. Жена сказала: «Если будет дождь, вообще никуда не поеду. Остановлюсь и буду стоять».
Все-таки поехали. По-моему, проехали 200 километров под проливным дождем. Жена выливала из сапог воду. Она справилась, такое боевое крещение. Назад ехали – жарища. Харлеисты никто не ездят в защитной экипировке. Жена ехала просто в шортах и жилетке, я – в джинсах и жилетке. Если упадешь, как наждаком снимет тебя до костей.
Перед поездкой купили рации, чтобы ехать и переговариваться. На обратном пути перед Таллинном жена пошла на обгон фуры. Смотрю – 100 км/ч, 120, 130, 140. Говорю: «Дорогая, ты куда?» – «Я пошла на обгон, чего ты там тащишься?» И я за ней. Всегда езжу за ней, чтобы контролировать. Так и обогнали фуру на 140 км/ч без экипировки.
– Еще у вас дома 14 смокингов.
– Уже 15-й в этом году купил. Есть три-четыре полных смокинга с брюками, а дальше покупаешь пиджаки. У меня самые лучшие смокинги. Если я лидер в этой профессии, то решил, что у меня должно быть все самое лучшее: смокинги, обувь, рубашки.
На это уходит много бюджета. Спасибо семье, которая с пониманием относится. Даже если я возражаю, жена говорит: «Давай купим. Готова взять в долг».
– Реально уходили из-за них в долги?
– Да, я постоянно в долгах. Даже ради костюма. Например, в смокинге Tom Ford только один пиджак стоит дорого. У меня их два – белый и черный. Это вот так нужно любить профессию.
– Видел у вас кожаный пиджак.
– Это крокодил. Такого смокинга вообще ни у кого нет. Это мой индивидуальный заказ из Бишкека. Меня познакомили с дизайнером, там молодые парни. Говорю: «У меня мечта, чтобы смокинг был отделан крокодилом».
– Это самый дорогой пиджак в коллекции?
– Нет. Tom Ford дороже. Смокинг из крокодиловой кожи обошелся не так дорого. Видимо, другая ценовая политика.
Еще есть смокинг John Richmond. Это такой рок-н-ролльный образ, изредка его надеваю. К нему идут соответствующие ботинки и галстук, отделанные металлом. Такой образ хард-рок анонсера.
– Почему не разрешаете жене гладить смокинг?
– В юности меня научил гладить отец. Я такой, потому что у меня отец – потрясающий человек. Например, научил меня завязывать галстуки. Немногие мужчины умеют это делать. Даже в фильме «Любовь и голуби»: «А как же я пойду, не завязав галстук?» Это же нужно знать узлы – отец меня научил одинарным, двойным. Научил ухаживать за обувью. Говорил: «У мужчины должна быть чистая рубашка и вычищенная обувь». Так и живу по заветам отца.
Не доверяю гладить смокинги даже жене. В гостинице спрашивают: «Давайте мы вам погладим смокинг» – «Какой там? Я даже жене не разрешаю. Может, вы его сожжете». 20 лет карьеры глажу только сам.
– На мероприятиях вы несколько раз рвали брюки. Что может быть хуже этого?
– Один комичный эпизод был в Анапе на вечере бокса на открытом воздухе. Знал, что когда-нибудь со мной это случится, потому что это случалось с моими коллегами. Когда подлезаешь под канаты, а брюки не выдерживают. Естественно, рвутся они на пятой точки, а не где-нибудь. Это самое страшное, что может быть. Когда брюки треснули на заднице, я решил пощупать и надеялся, что там маленькая дырка, но моя рука провалилась в этот проем.
Слышал, что у американских рефери есть требование – иметь темное белье, потому что белое белье на фоне темных разошедшихся брюк – жалкая картина. И вот у меня случилось то же самое. Слышу: «Кхрррррр». Мое счастье, что публика сидела с трех сторон, а сзади меня – только судьи, зрителей не было. Выходил буквой Г, как шахматный конь: под прямым углом и обратно так же задним ходом (смеется).
Еще был случай в Ярославле. Вижу, что не готовы столы и стулья для боковых судей. Турнир начинается. Говорю: «Слушайте, с трех сторон должны сидеть судьи» – «Сейчас-сейчас». Бежит парень со складным железным стулом и рядом со мной этот стул распахивает. И туда попала брючина моего смокинга Brioni.
У меня на глазах брючина от паха до колена рвется, а через пять минут начинался прямой эфир. Организаторы говорят: «Сейчас поедем и купим» – «Какой поедем? Когда? Все. У кого есть нитки?» Белорусский боец говорит: «У меня есть комплект ниток и иголок».
Вспоминая опыт службы в погранвойсках и ежедневные подшивания подворотничков, прямо в раздевалке через край черными нитками стрелку восстановил и вышел. Турнир идет несколько часов, нужно подниматься по лестнице вверх и вниз. Чувствую, что шов потихоньку начинает расползаться. В повторе смотрел трансляцию – было не придраться, голой ноги не было видно.
Загорский много раз объявлял Хабиба, выбил с ним фотографию для жены и несколько раз встречался с Путиным
– Хабиб писал: «Было время, когда я мечтал, чтобы меня объявлял Загорский». Так сколько раз вы его объявляли?
– Много раз, когда он был еще на нашей территории и его еще не представлял Брюс Баффер. Это было в разных лигах – в том же M-1 Global у Финкельштейна. Видел, что это талантливый боец, который предпочитает борьбу.
Очень дружен был с его отцом. Это огромная потеря для нас. 12-13 лет назад он сказал, что его сын будет чемпионом UFC. Когда он первый раз мне об этом сказал, я подумал: «Отцу, естественно, хочется, и он все для этого делает. Может быть, это не так просто». Жизнь показала, что Абдулманап был абсолютно прав.
Помню, мы летели с совместного мероприятия, когда Хабиб уже был в UFC. Абдулманап говорит мне: «Знаешь, для Хабиба мы уже вышли на гонорар в 100 тысяч долларов. Это достижение для нас». Сейчас, сами понимаете, уже 10 миллионов. Хабиб поднимался по этой лестнице и доказал, что он лучший.
– Как он изменился с того времени?
– Хабиб стал другим. Он стал иконой – особенно в мусульманских странах. Не представляете, что там творится. Там он бог. Народ бежит толпой за автомобилем, в который он садится. Они готовы схватить автомобиль и качать его вместе с Хабибом.
– У вас есть его номер?
– Нет, но он с большим уважением относится ко мне, а я – к нему. На последнем турнире, посвященном Абдулманапу Нурмагомедову, он был. Это было в сентябре. Я его попросил сфотографироваться с женой, хотя Хабиб с женщинами никогда не фотографировался. Он мне в этом не отказал, но предупредил: «Не могу пожать ей руку по религии. Предупреди жену, чтобы не обижалась». Все нормально.
– Сколько раз вы встречались с Владимиром Путиным?
– Встречался с ним на двух турнирах. Косвенно – еще на одном, но близко не сидели. Он регулярно приезжал на турнир «Платформа», который организовывает «Самбо-70». Как я понимаю, они организовывают один турнир в год лично под Путина. Он на нем присутствует, приглашает разных гостей: были и Ван Дамм, и Кличко, и Федор Емельяненко, и Стивен Сигал.
– Самый ценный контакт, который у вас есть в телефоне.
– Никогда не тянулся к властепридержащим. Ко мне обращаются: «Александр, вы медийный. Наверное, у вас везде рука?» Отвечаю: «Никогда сам не тянусь. Если мне человек сам не дает свой номер телефона, я его никогда не попрошу». Поэтому у меня ни во власти, ни в медицине, ни в юриспруденции нет знакомых.
В прошлом году у меня была травма – компрессионный перелом позвоночника, и я не знал, куда обратиться. Оступился и неудачно упал с лестницы. Через ключника вышел на его друга, а он вышел на врача – так я попал в военно-медицинскую академию, в которой меня очень быстро подлатали.
– А если по миру спорта? Например, позвонить Поветкину можете?
– Нет, его номера нет. Валуев? Его номера тоже нет, хотя мы с ним дружны. Когда с ним встречаемся, он меня в свои огромные объятия берет. Я его бои представлял, когда он делал первые шаги. В Петербурге турниры шли в ресторанах, ринг устанавливался в гостинице «Москва», во дворце спорта «Юбилейный».
Есть телефон Григория Дрозда. Говорил: «Александр, когда я подойду к главному бою, мне хотелось бы, чтобы именно вы меня представили». Получилось так, что Майкл Баффер не прилетел, хотя его приглашали, и я вел весь турнир один. Представил так, что Дрозд, заряженный энергией, отобрал пояс у Влодарчика.
