Как поработать в 10 странах, но стать лишним в России. Рассказывает Андрей Чернышов – тренер с приключениями в Индии, Кувейте и другой экзотике
В России Андрей Чернышов до сих пор ассоциируется с самым болезненным и скандальным этапом жизни «Спартака». Но это было почти 20 лет назад, а сейчас он осваивает другие страны и забирается туда, где почти не бывают представители России. Ого, таких мест набралось уже 10:
Мы записали с Чернышовым большой разговор-путешествие – о мире и России.
- Почему его шесть лет не зовут в русские клубы (его версия: на это повлиял Мутко).
- Зачем футболисты в Индии параллельно устраиваются на госслужбу.
- Каково есть верблюда на свадьбе в Кувейте и начинать каждое утро с грузинских полицейских в столовой.
- Как сдавать квартиру в Австрии, получать приглашение из Белиза и претендовать на пенсию в Германии.
- Что это такое: побывать везде и все равно скучать по России.
Как две недели жить без света, собирать команду из жителей одного города и ставить футболистов на другие позиции, чтобы их поскорее продали
– Самое проблемное место за тренерскую карьеру.
– Наверное, в Казахстане. Там у руководителей клуба была философия: хотели играть не просто казахскими футболистами, а ребятами из этого города. То есть взять местных игроков и добавить несколько легионеров. Объяснял: «Невозможно из всего Казахстана собрать хороших футболистов. Что уж говорить о ребятах из одного города?»
Идея не сработала. Пытался переубедить, но понимал, что изменить ничего не могу. Это команда из Уральска, там живет около 300 тысяч человек. На тот момент в городе были только одна футбольная школа и один профессиональный клуб. Либо принимаешь их правила игры, либо не принимаешь, но тогда я полтора года сидел без работы.
Насвай в тюбике, капельницы, договорняки, внук Назарбаева. Как устроен футбол Казахстана изнутри
– Вы нигде не оставались дольше двух лет. Почему так?
– Работал в командах, в которых сложно дать хороший результат. Не было клубов суперуровня. Тот же «Акжайык» из Казахстана, который боролся за выживание.
В Беларуси была команда, которая только вышла в Премьер-лигу. Нужно было сохранить место. В первом сезоне это удалось, во втором – я допустил ошибки в подготовительный период, мне не хватило опыта. Перегрузил команду, поэтому первые три игры сгорели. Появились финансовые проблемы: тот, кто давал деньги в первом сезоне, отошел от команды.
В Сербии тренерам не очень легко работать, потому что руководители давят на них, чтобы играли определенные футболисты, в которых есть финансовая выгода. У меня была такая ситуация. Мы обыграли «Партизан», которым тогда руководил Марко Николич. На следующий день меня и моего помощника президент пригласил в загородный дом, где часто жарили шашлык. Думал, что будет какая-то премия.
Но разговор начался с критики: «Почему у вас правый защитник играл правого полузащитника?» Сказал: «Потому что на сегодняшний день он выглядит лучше всех, а другие травмированы или не в лучшей форме». Президент сам признал, что так и есть, но ответил: «Нужно, чтобы он играл правого защитника, потому что хочу продать его как правого защитника».
В Грузии сказался политический фон. Это был 2006 год. Тогда началась конфликтная ситуация между Грузией и Россией. Когда я уехал в отпуск, мы уже составили план подготовки и хотели дальше сотрудничать. Команда играла в Кубке Интертото. Пока был в отпуске, арестовали двух наших военных.
Мне позвонили руководители клуба и сказали, что ситуация очень нехорошая: «Даже если вернетесь, не факт, что не будет провокаций». Был сложный политический момент. Сказал, что все понимаю. Достаточно хорошо разошлись, они по-человечески объяснили, что работы не будет.
– Вам было страшно?
– Страх ничего не вызывало, но было некомфортно. Например, мы жили на базе и две недели сидели без света. Так было во всем городе: рестораны держались на каких-то батареях. Нам привезли генератор, который позволял работать кухне. Если вечером собирались в моей комнате для обсуждений, жгли свечи.
Напряженная ситуация, но люди хорошо к нам относились. Куда бы ни ходили, нигде не платили. Не потому что нечем, а потому что с нас не брали денег. Садились в такси до базы и тоже ездили бесплатно. Уверен, что и сейчас Грузия хорошо относится к русскому народу. Просто есть политиканы. Это же и на команде отражалось.
«Динамо» из Тбилиси владел Бадри Патаркацишвили, который уже тогда не въезжал в страну. Президентом Грузии был Михаил Саакашвили. Конечно, он хотел прибрать клуб к рукам, но для этого его нужно было обанкротить. Помню, как каждый день спускался с третьего этажа в столовую и постоянно видел людей то из полиции, то из прокуратуры. На клуб шло давление, но в результате никто ничего не отобрал.
В Индии футболисты встретили Новый год в запертой гостинице, а в Саудовской Аравии есть исламская полиция и нельзя долго смотреть на женщину
– Как русского тренера воспринимают в Индии?
– Когда я сюда приехал, со стороны клуба был большой риск, потому что в Индии никогда не работали российские специалисты. Последнее время здесь был упор на испанских тренеров, потому что они думают, что если «Манчестер Сити» и сборная Испании играют в такой хороший футбол, то все испанские тренеры поставят такой футбол.
На первую тренировку пришли все руководители клуба (а это около 80 человек). Так продолжалось около месяца. Следили за тренировками и общались с моими помощниками. Потом стали спокойнее относиться и появлялись только на тех тренировках, где мы проводили товарищеские игры. Моя работа убедила их, что я хороший специалист.
В аэропорту меня встречали болельщики, хотя в это время было запрещено собираться большими группами из-за ситуации с коронавирусом. Подарили много национальных букетов. Ничего особого о России не спрашивают, но интересуются, какой у нас образ жизни. Их поражает российская погода, когда зимой морозы могут доходить до -25° и очень много снега. Не представляют, как можно жить в таком климате.
Индийцы очень доброжелательно относятся к иностранцам, но у них есть такая черта, что они не сразу принимают человека и открываются перед ним. Долго не мог понять футболистов. Когда работал в Греции, Сербии или Северной Македонии, контакт находился быстрее. Там чувствовал, что меня воспринимают, за несколько дней.
В Индии понадобился продолжительный отрезок, чтобы футболисты открылись, приняли шутки и смеялись. Была долгая настороженность. Даже общался с руководством: «Какое-то странное поведение у игроков. Достаточно давно смотрят на меня с подозрением». Мне объяснили, что это национальная черта. Но если они принимают человека, то готовы для него сделать все.
– Несколько ваших игроков раз в три недели отпрашиваются и ходят на другую работу. Как это?
– В Индии очень престижно, если человек оказывается на госслужбе. Как я понял, попасть в госучреждение очень сложно, но у каждой корпорации есть свои команды. Если ты футболист, то имеешь преимущество, потому что можешь представлять эту корпорацию. Некоторые наши ребята получили там работу.
Конечно, если они имеют профессиональный контракт с клубом, то не ходят на работу, но раз в три недели или месяц должны приезжать в офис и подписывать документы – или на зарплату, или на командировку. Многие мечтают туда попасть, потому что тогда они защищены и до пенсии будут с работой, соцпакетом и хорошей зарплатой, ведь футбол рано или поздно кончится.
Это никак не влияет на нашу работу. Они сами выбирают время, когда, например, первая половина дня свободна. Просто на час уезжают в эту фирму, чтобы заполнить какие-то бумаги. Да, так они строят свое будущее.
– Новый год в Индии. Как отмечали?
– Что этот праздник значит для Индии, ощутить не удалось. Чемпионат Индии начался 27 декабря, и он проводится таким образом, что все 13 клубов приезжают к нам в город Калькутта и садятся на шестидневный карантин. Они расселяются в гостиницах по три-четыре команды. Перед карантином мы несколько раз сдаем тесты. Выйти из номера нельзя, еду приносят под дверь.
Так проходят шесть дней. Потом повторные тесты. Если они отрицательные, то команда может тренироваться, но не может выходить из гостиницы. То есть такой пузырь. С 17 по 23 декабря были на таком карантине, а потом четыре дня тренировались. После этого провели игру, победили, а на следующий день нам сообщили, что во многих командах выявлен коронавирус.
С 28 декабря мы ушли на карантин. Все игры и тренировки были отменены, снова нельзя было выходить из номера. С 31 декабря на 1 января мы сидели в гостинице. Единственное – в 12 часов все открыли двери комнат, поаплодировали, покричали «Happy new year!» и снова ушли в затвор. В прошлом году система с пузырем сработала.
В нашей гостинице было около пяти команд. В итоге около 100 человек заболели коронавирусом. В их числе оказался я. 1 января у меня взяли тест и посадили на изоляцию. Все проходило в легкой форме: без температуры, только слабый кашель. В нашей команде 10 человек подцепили этот вирус, но сейчас все живы-здоровы.
7 января у меня был день рождения. Если у игрока или тренера день рождения, его поздравляют на тренировке, а вечером дарят торт. Свой день рождения я встретил один в номере, но мне доставили торт. Была видеосвязь с ребятами по зуму. Показал видео, как тушу свечи и разрезаю торт. Такая необычная ситуация.
– Нормально: подтвержденный коронавирус в первый день 2022 года и день рождения в одиночестве.
– Часто бывают такие сюрпризы на Новый год, часто встречал его в разных странах – например, в Саудовской Аравии или Кувейте. Однажды это было в Бельгии в поезде по маршруту Брюссель – Антверпен. 31 декабря мы с семьей прилетели после отдыха из Мексики в Германию. Тогда я играл во второй Бундеслиге за «Гройтер Фюрт». Пока летели, мне поступило предложение от «Антверпена».
В аэропорту меня встретил менеджер и сказал, что 1 января медобследование и подписание контракта. Мы поехали из Франкфурта до Брюсселя, но опоздали на один поезд, потому что 31 декабря были задержки. Когда сели в поезд из Брюсселя в Антверпен, машинист остановил его и объявил, что наступает Новый год. Дал возможность отпраздновать, а уже через час мы были в гостинице.
– Вы говорили, что в Саудовской Аравии вообще не празднуется Новый год.
– Когда я там был в 2013 году, его не праздновали вплоть до уголовной ответственности. Например, были запрещены новогодние сувениры. Для них это обычный день. Они понимают, что люди хотят праздновать, но праздники под запретом. Тогда я был у себя в квартире, купил торт. Праздновал только так.
– «Я прошел испытание такой страной, как Саудовская Аравия. Так что теперь мне ничего не страшно». А что понравилось?
– Были хорошие бытовые условия: квартира, машина. Все здорово в плане футбола и инфраструктуры. Хорошие финансовые условия. В клубе помогали и помощники, и переводчик. Они понимали, что я один в такой тяжелой стране. Но были совместные выходы в ресторан, связывался с консульством в Эр-Рияде и по приглашениям посещал праздники или приемы.
В основном там закрытые и серьезные люди. У них совершенно другой образ жизни. Когда я приехал в Кувейт, сказал: «Я знаю ваш менталитет и культуру, потому что работал в Саудовской Аравии». Мне ответили: «Не-не, Саудовская Аравия – это отдельный мир. Не путай их с нами». В этом регионе Саудовская Аравия стоит особняком, потому что там жесточайшие правила.
Ничего плохого не было, но страна жесткая в плане религии. Например, пять раз в день происходит молитва, пять раз в день все закрывается на час. В это время нельзя находиться на улице. Если ты не мусульманин, то должен быть в помещении или машине.
Кроме обычной полиции, есть исламская, которая следит, чтобы все вели себя нравственно по их понятиям. Например, нельзя долго останавливать взгляд на женщине. Она может пожаловаться, и после этого к тебе подойдет исламская полиция. В то время женщина была бесправна: не могла выйти на улицу без сопровождения старшего мужчины – или брата, или отца.
Помню, как ехали по городу с моим помощником. Я спросил: «А что это такое большое и огороженное забором?» Он сказал, что это место казней. За месяц до этого там проходила казнь. Можете себе представить?
Чернышов больше года не возвращался в Россию. Когда он тренировал в Брянске, Мутко сказал руководству: «Вы что? Расторгайте контракт»
– Как сильно ощущаете нехватку России – в общении, в культуре, в быту?
– Каждый день, каждую минуту. Скучаю по семье, родственникам, друзьям, тем улицам, кафе и паркам, в которых бываю. Нельзя сказать: «Да мне все равно». Там моя родина.
Просто стараюсь не думать об этом каждый день. Но иногда находит, что становится тяжело, что хочется на какое-то время оказаться в Москве. Понимаешь, что здесь твоя работа, которую нужно выполнять.
Не хватает того образа жизни, который есть в Москве. Не хватает кухни, которая есть в России. Одним словом не скажешь. Я родился и вырос в Москве. Всего не хватает, Москвы не хватает (смеется).
– Есть проблемы с едой?
– Русскую кухню сложно найти. Не встретил ни одного ресторана или кафе с нашей едой. Но можно найти итальянскую или китайскую кухню. Когда живем с командой в отеле, нам готовят еду индийской направленности с приправами. Просим, чтобы было не так остро, как они привыкли есть. Когда была возможность, выходили в город или заказывали сюда, но русской кухни нет.
Когда последний раз был в отпуске, на три недели уезжал в Москву. Привез оттуда наши конфеты и сладости, чтобы команда попробовала. Все были очень довольны. Сказали: «Тренер, как снова поедете, привезите еще русских сладостей».
– Любимое индийское блюдо.
– Бирьяни. Внешне похоже на плов. Туда входят рис с приправами, баранина или курица, картофель и вареное яйцо. Даже специально для меня это блюдо приготовили в бамбуке. Берется стебель, туда кладутся ингредиенты, потом все это готовится на огне. Такое распространенное и очень вкусное блюдо, которое часто заказываю себе.
– Сколько максимально не возвращались в Россию?
– Может быть, год. Это было в 2020-м, когда я уехал в Сербию. Тогда начался ковид. Уехал в Сербию в январе, а вернулся в Россию уже в мае 2021 года. Получается, что больше года.
Когда возвращаюсь домой, первым делом с супругой сразу едем в центр – на «Пушкинскую» или «Кузнецкий мост». Гуляем по улочкам, создаем такой маршрут, что доходим до «Баррикадной». В Москве много мест, которые посещаем, где нам нравится. Это обязательно в любую погоду.
– Вы называли себя персоной нон-грата в России. Почему так?
– Ситуация началась, когда я работал главным тренером молодежной сборной России. Тогда сменилась власть: после Вячеслава Ивановича Колоскова пришел Виталий Леонтьевич Мутко, который не жаловал людей Колоскова. Помню, было много разговоров, что Мутко избавится от всех тренеров. Первым он убрал Ярцева. Не знаю, как я остался на своем посту и дожил до стыковых игр.
Потом был матч с Данией, после которого мы не вышли дальше. Знаю, что Мутко возлагал большие надежды на ту команду. Ему нужен был успех, что он пришел и сразу пошли результаты. А тут наоборот. Мы не попали на чемпионат Европы, матч в Дании получился скандальным [пять удалений у сборной России].
Конечно, повлиял скандал в «Спартаке», но в большей степени – смена власти в российском футболе. Это закрыло передо мной многие двери. Когда выпадаешь из обоймы, когда уезжаешь, когда не мелькаешь по телевидению, о тебе забывают. В любом случае нужны связи с политиками или серьезными агентами, которые будут тебя лоббировать.
Обращался ко многим людям за помощью. Многие клубы были готовы к сотрудничеству, но в какой-то момент дошло до того, что мне говорили: «Извини. Мы не можем с тобой сотрудничать. Есть определенные моменты». Не представлял, о чем идет речь.
Когда я возглавил брянское «Динамо» [в 2008 году], мне помог Николай Александрович Толстых, который убедил руководство клуба и области, что нужно взять меня. Тогда я попал на встречу к губернатору, все было нормально, он пожелал удачи. Мы провели первый сбор в Турции, все были довольны, но потом мне позвонил генеральный директор и сказал, что со мной хотят расторгнуть контракт. Я не понял причину, ведь прошел только первый сбор.
Губернатор был в Совете Федерации, там же находился Мутко. Губернатор подумал, что меня рекомендовал Мутко, а не Толстых. Видимо, ему сказали: «Руководитель нашего футбола рекомендовал Чернышова». Он подошел к Мутко, чтобы поблагодарить за рекомендацию. Когда тот услышал мою фамилию, сказал: «Вы что? Не хочу, чтобы он у вас работал. Разрывайте контракт».
И мне передали этот разговор. Тогда вмешался Толстых, ситуация улеглась, но я понял, что Виталий Леонтьевич – такой человек, у которого если есть возможность что-то запороть человеку (с которым он уже не работает), то он это сделает. Думаю, с тех времен пошло табу на работу со мной.
– Почему Мутко так сделал?
– Он такой человек. Для него команда Колоскова – старая, а он человек власти и должен всех убрать. Была ситуация, когда Тукманов, бессменный при Колоскове генеральный директор, хотел идти на выборы. Ему сказали, что не нужно выдвигать свою кандидатуру, что при Мутко он так же останется гендиректором. Тукманов пошел на это, а потом его убрали, когда Мутко победил. Это естественный процесс.
– Но после Брянска было московское «Торпедо».
– Тогда [в 2014 году] Мутко уже никакого отношения к РФС не имел. «Торпедо» – частный клуб, который никак не был связан с ним. Президентом был Александр Вячеславович Тукманов. Я пришел к тому человеку, с которым работал в РФС. Мы пообщались, рассказал ему свое видение.
Обида на Мутко? А какая обида? Я такой человек, у которого никакой обиды ни на кого нет. За что обижаться, если каждый человек принимает решения и исходит из личных интересов? Если бы я обижался на каждого, с кем пересекался, было бы сложно жить. Понимаю, что такова жизнь и в ней есть такие моменты. Либо их не принимаешь и мучаешься, либо принимаешь и живешь дальше.
Шесть лет без предложений из России и признание: «Конечно, рано было идти в «Спартак»
– Когда вас последний раз звали работать в Россию?
– Чтобы конкретно беседовать с руководителями клубов – такого не было уже давно. Были звонки от агентов, которые спрашивали, интересно ли мне работать там-то или там-то.
После ухода из «Торпедо» на столе не было ни одного конкретного предложения. Да, больше шести лет. Не скрывал, что хочу работать и жить в России. Нет ничего лучше, чем работать и жить там, где твои родные и близкие. Но ситуация сложилась так, как есть. Я ее принял.
В начале тренерской карьеры переживал: «Ну как же так? Вот я же что-то знаю, работал с классными футболистами в молодежной сборной, короткий срок отработал в «Спартаке». Но определил свою позицию, что не могу этого изменить. Либо буду жаловаться, обижаться и сжигать нервные клетки, либо приму ситуацию и продолжу работать там, куда меня зовут.
– Вы говорили: «Когда ушел из «Спартака», многие потеряли интерес ко мне». Как это проявлялось?
– Когда ты в «Спартаке» или молодежной сборной, твой телефон не перестает звонить: только положил трубку, как звонит кто-то еще. В тебе есть заинтересованность, потому что занимаешь большие посты. Ты можешь быть интересен этим людям в плане заработка. Но как только ты не работаешь, большинство отваливается.
Они же не друзья, а просто имели финансовый интерес. Как только стал спортивным директором «Торпедо», объявились те люди, о которых я уже забыл. Потому что представляешь для них интерес, потому что понимают, что могут через тебя заработать.
«Спартак» – секта? Отвечают игроки, фанаты и журналисты
– Как отряхивались после жесткого падения в «Спартаке»?
– Конечно, было неприятно, когда тебя обвиняют в том, чего ты не совершал. Из каждого утюга говорят, что это ты во всем виноват. Выходя на улицу, начинаешь думать, что все смотрят на тебя и показывают пальцем: «Это человек, который совершил такой плохой поступок».
Задавался вопросом, как можно, что тебя так использовали и не огородили от этого. Вроде бы хорошо работал, спасал клуб от вылета в первую лигу. Я же продолжал работу в РФС, и Колосков спросил: «Это ты сделал?» Думаю, его убедили не только мои слова, но и проверка. Если бы был причастен к этому, потерял бы работу и в РФС.
После Колоскова пришел Мутко, который был поставлен властью и не захотел бы работать с человеком, сотворившим такое зло. Думаю, он досконально все узнавал и проверял, поэтому понял, что я не причастен. [Если бы это было не так], не работал бы в первый же день после его прихода.
Первое время было неприятно. И как вести себя? Выступать в прессе и говорить, что это не я, а они? Это было бы похоже на оправдание. Принял, что не изменю эту ситуацию. У них есть ресурсы и деньги, чтобы проплатить журналистов и телевидение – того же Василия Уткина, который вещал в «Футбольном клубе» то же самое.
Как можно было отказаться возглавить «Спартак»? Но я понимаю, что на тот момент не был готов возглавлять не только «Спартак», но и любой клуб РПЛ. Нужно было доработать в сборной, довести цикл до конца и никуда не дергаться. Когда выигрываешь несколько матчей, начинаешь думать, что все знаешь, но тогда у меня из опыта был только год в молодежной сборной.
Конечно, рано было идти в «Спартак». Но когда молодой, то кажется, что все умеешь и знаешь. Этих знаний не было. В этом была ошибка. Сложилось так, как сложилось. Первым я советовался с Колосковым. Он сказал: «О чем ты думаешь? Это «Спартак». Уже завтра ты должен быть там».
Покупка квартир в Европе, пенсия от Германии за полгода карьеры, отказы на предложения из Африки
– Вы не раз проговаривали в интервью, что «так сложилось», «приходится путешествовать». Ощущение, что такой ритм жизни вам не нравится.
– Может быть, ситуация в «Спартаке» испортила карьеру, но в моем резюме есть такой клуб, как «Спартак». Эта строчка помогала, когда меня приглашали в клубы. Лучшее – работать там, где родился, где дом, где близкие. Если бы у меня был выбор между Саудовской Аравией и российским клубом, я бы, конечно, выбрал Россию.
– Вы постоянно перемещаетесь по миру, потому что не нужны в России?
– Если бы был востребован в России, то работал бы в ней. Это первое, что есть.
– Объясните механику: вам поступает предложение от зарубежного клуба. Как вы мыслите и действуете дальше?
– Я люблю эту работу. Можно было бы тихо сидеть где-то у моря, но хочется добиться результата там, куда приглашают. Советуюсь с супругой, вместе обсуждаем, как лучше для меня и нас. Когда едешь далеко от Европы, смотришь на финансовые условия, а потом думаешь, что ты в этом клубе можешь сделать лучше.
Наверное, первый раз сложно, когда думаешь: «А как я туда поеду? Как там все устроено?» Когда это происходит неоднократно, понимаешь, что далеко и сложно, но уже подготовлен к таким переездам. Мне хочется быть при деле.
– Как сильно условия жизни в стране влияют на переезд?
– Это очень важный момент. Привык к хорошим условиям: квартирам или гостиницам. Сразу говорю руководству клуба, что нужны такие-то вещи. Например, авиабилеты или хорошие условия проживания. Без этого никак не возможен союз, если клуб не может их предоставить.
– Где вы живете в Индии?
– У нас пятизвездочная гостиница. Наверное, это одни из лучших условий. Когда я приехал сюда, ситуация с коронавирусом улучшилась, но не совсем. Руководство решило, что все игроки (даже местные) останутся в отеле. Пока пауза, местные ребята разъехались по квартирам, кто из других городов – тоже уехали. В гостинице остался я и иностранные игроки.
В Кувейте я жил в прекрасном комплексе, где была большая квартира с двумя спальнями и залом. Внизу были бассейн и тренажерный зал. В Казахстане я жил в комплексе на берегу Урала, где рядом были ресторан и тренажерный зал. Наверное, в Саудовской Аравии были условия скромнее – небольшая уютная квартира.
– Сколько раз отказывались от предложений, потому что в стране плохие условия?
– Было предложение из Гамбии. Вроде бы в финансовом плане все было хорошо, но прочитал про это страну, что она одна из самых отсталых в Африке. Они уже готовы были выслать билеты, но я не рискнул туда ехать.
Было предложение из Бенина. Тоже не заинтересовало. Было предложение возглавить сборную Белиза, но не подошли финансовые условия. Африка Африке рознь. Если это хорошая страна по уровню жизни или футболу, как ЮАР, Марокко или Египет, то можно поехать.
– В Индии вы живете один. Как решается вопрос с семьей?
– Ситуация такая, что здесь был карантин. Мы находились в отеле, поэтому привозить сюда жену было не совсем нормальным. Рассчитывал, что ситуация нормализуется и супруга сможет прилететь, но опять наступили непростые времена и приезд отменился.
Мы живем не только в России, но и в Сербии. Когда возглавлял там «Спартак» из Суботицы и академию, мы с супругой были вместе. В Греции я был один. Когда появлялась возможность, супруга прилетала. Наверное, самый долгий период друг без друга – когда я работал в Кувейте в 2018 году. Тогда было четыре-пять месяцев.
– У вас есть жилье в Сербии?
– Не только в Сербии. Когда зарабатывал в местах, которые нравились, старался покупать там недвижимость – в той же Австрии или Италии.
– В каких странах вы купили квартиру?
– В Сербии и Австрии. Эта недвижимость сдается, потому что в той же Австрии нет смысла жить постоянно. Конечно, есть квартира в России, где живет жена.
– Вы говорили, что в Германии вам положена пенсия, потому что там играли. Как это устроено?
– Такие законы. Я сам об этом не знал. На меня вышли люди, которые сказали, что есть такой закон: спортсмены, которые работали в Германии, в зависимости от срока могут получить начисления. Можно выбрать либо единовременную выплату, либо отложить и после определенного возраста получать пенсию.
Когда документы пройдут все инстанции, мне предложат выбор. Подал документы, все заполнил. Ожидаю выплат. Но работал там шесть месяцев. Те, кто играл долго, получат совершенно другие суммы. Пока не знаю цифр, все находится в работе.
– Еще раз: Германия будет платить вам пенсию, потому что вы играли там шесть месяцев?
– Так мне сказали. Может, могу получить только единовременную выплату, а не пенсию. Возможно, полгода – слишком маленький срок, чтобы претендовать на пожизненную пенсию.
Знаю, что такое есть во многих странах. Я общался с людьми в той же Сербии, которые уезжали работать в Германию, Австрию, Швейцарию или США, а потом возвращались к себе на родину. Они получают пенсию из тех стран, где работали. Такое правило: если ты приносил пользу стране, то правительство тебя не забывает и благодарит, даже если ты не их гражданин.
В Индии Чернышов понял, что слабо говорит на английском (индийцы знают его лучше, чем хинди). Игроки спрашивают, что значит слово на букву «б»
– Как постоянное нахождение за границей прокачало язык?
– Нужно знать элементарные футбольные вещи, чтобы объяснить игрокам то, что ты хочешь. Например, я работал в «Спартаке» из Суботицы, а язык так и не выучил, потому что у меня был помощник, который семь лет играл в «Ростове» и знал русский язык. Поэтому не нужно было напрягаться, чтобы выучить сербский: лучше я буду говорить на русском, а он грамотно переведет на сербский.
В любом случае ты находишься в среде. Ты же не всегда ходишь с помощником и должен общаться сам, какие-то бытовые вопросы нужно решать самому в тех же ресторанах или магазинах. Выучил сербский, когда организовывал там академию – был уже без переводчика.
Английский я знал, но он мне нигде особо был не нужен. В Греции многие не знают английского. В Кувейте и Саудовской Аравии хватало элементарных знаний языка, поэтому особо не изучал. Понимал, что хватает этого, потому что они знали английский хуже меня.
Когда приехал в Индию, понял, что мой английский язык на очень низком уровне. У них есть общенациональный язык – хинди, но есть люди, которые его не знают, а английский знают все. Это влияние, когда Индия была английской колонией. Они выучили язык, чтобы разговаривать с англичанами. Пришлось подтягивать уровень.
– Репетиторы? Самоучители?
– Только разговорная речь. Не стесняться спрашивать: «А почему так? А что это слово обозначает?» Узнал много новых слов. Только разговорная практика может поднять языковой уровень. Оказался в стране, где английский язык – номер один. То же самое, как я бы приехал в Англию или США.
У меня есть товарищ, который в России владеет компанией. Когда начались связи с США, ему потребовался английский язык. Со своим компаньоном он оплатил дорогостоящие курсы и поехал в Англию на две недели. Когда он приехал, я спросил: «Ну и как ты?» – «Столько денег отдали, а ничего не изучили. Сидим мы там вдвоем, целый день изучаем английский язык, выходим на улицу – говорим по-русски».
На следующий год они поехали в разные страны и жили в семьях. Он приехал через две недели и прекрасно говорил по-английски. Нужна практика. Когда я уехал играть в Австрию в 1994 году, по-немецки из фильмов знал только «Hende hoh!» Терпеть не мог немецкий язык, в школе учил английский. Но приехал в Австрию и хотел научиться, чтобы понимать их и рассказывать самому. Через полгода прекрасно говорил: может быть, путал род, но меня понимали.
– Младен Кашчелан рассказывал мне, что у него есть принцип: знать язык той страны, в которой работаешь.
– Это очень приятно, что человек изучает языки. По-моему, только в России существует такое, что приезжает футболист или тренер, а ему дают водителя и переводчика. Сейчас это продолжается. Я вспоминаю наше поколение, когда в 90-е мы только начали уезжать – тот же Шалимов, Колыванов, Канчельскис.
С ними никто не церемонился: вот тебе три месяца – ищи репетитора или учи сам. Никто не подстраивался под нас. Когда я приехал в Австрию, тренер говорил на английском. Потом узнал, что он и на русском отлично разговаривал.
Со мной с первого дня говорили на немецком. Мне всем видом показывали: «Ты приехал в другую страну. Будь любезен выучить язык». А у нас футболисты играют по несколько лет, но никто не знает русского языка. Для меня это странно.
– Что иностранцы спрашивают у вас о русском языке?
– Когда сидишь на скамейке, хочешь или не хочешь, но вырываются какие-то русские слова. Например, в Кувейте ко мне после игры подошел помощник: «Игроки спрашивают, что это слово на букву «б» обозначает». Говорю: «Скажи, что когда все хорошо, то я его произношу». Не стал говорить, что так выражал недовольство, потому что часто использовал (смеется).
Очень разный мир: чай в зимней пустыне Кувейта, свадьба с блюдом из верблюда, поход перед Рождеством в сербский лес в четыре утра
– Работа в 10 разных странах мира – от Северной Македонии до Кувейта. Где кайфовали больше всего?
– Я человек позитивный, поэтому не приемлю, когда кто-то соглашается, а потом начинает: «Это не то, это не так». Зачем тогда соглашался? Везде было классно. Может, на сегодня Индия стоит отдельно. В Сербии было во всех отношениях классно: люди, которые любят русских, мы с ними одной веры.
На тот момент я работал в Кувейте и был спортивным директором, но хотел вернуться к тренерской работе. Мне позвонили и сказали, что есть вот такой клуб в Сербии. Я даже не смотрел, где они находятся, какие там финансовые условия. Главное, что была позиция главного тренера. Сказал: «Я согласен».
Один из возрастов в Кувейте тренировал серб. Вечером пили с ним чай. Он сказал: «Мне позвонили из Сербии. Ты хочешь возглавить этот клуб?» Ответил: «Да, уже дал согласие» – «А ты вообще видел их ситуацию, смотрел таблицу?» Оказалось, что они шли на последнем месте: 6 очков – от предпоследнего места, 8-10 – от 14-го.
То есть была такая авантюра. Но под конец сезона побеждали и 4:1, и 5:0. Мы заняли 10-е место. Потом был ужин после окончания сезона. Спросил президента: «Вы верили, что мы останемся?» – «Верил, но то, как все это случилось, – симфония». Там я получил удовольствие от жизни. Можно было сесть в машину и через пару часов быть в Венгрии или Италии.
В Сербии есть рождественская традиция. Я узнал о ней 6 января. В 4 утра только мужчины выезжают за город. Сначала компания собирается на небольшой завтрак, а потом отправляется в лес, где нужно обязательно срезать веточку дуба для себя, для друзей. Потом привозишь этот дуб домой, в ночь с 6 на 7 января он стоит за дверью, а 7 января заносишь его в дом. Многие украшают машины: крепят ветки на радиаторы.
– Но, кажется, Кувейт – самое фактурное место в вашей карьере. Например, там вы пили чай в зимней пустыне в палатке.
– Я довольно коммуникабельный человек. Когда начинаю работать с людьми, стараюсь больше их узнать. В Кувейте с ноября по февраль начинается прохладная для них погода – +15°. Вы знаете, когда после +50° наступает +15°, это тяжело. Из-за ветра приходится надевать теплую одежду. Климат меняется, поэтому это опасно для здоровья.
Если у нас есть дачи, куда люди уезжают на выходные, то в Кувейте в пустыне существуют специальные места (где-то 70 километров от города), где каждый человек может арендовать землю и установить шатер. Туда проводится отопление, доставляется еда. Обычно там собираются друзья или родственники, которые играют в карты, пьют чай и курят кальян. Иногда они остаются там на ночь. В пустыне температура опускается до -3°.
– Мясо верблюда на кувейтской свадьбе – это такая традиция?
– Это как у нас на праздник готовят, например, оливье. То есть не каждый день, а на большое событие, как свадьба. Туда подают блюдо из риса, где может быть и курица, и баранина, и верблюжье мясо. Как на вкус? Достаточно жесткое, меня оно не возбудило.
На таких свадьбах есть две компании – мужская и женская. Мужчина надевает красивое арабское одеяние. Рядом – его отец и отец невесты. Всего их человек шесть-семь. Поздравляешь. Потом все приступают к трапезе. Через какое-то время жених и отец невесты едут туда, где собрались женщины. Там он получает невесту, и родители отвозят молодоженов в отель, где те проводят брачную ночь.
– Ваша цитата: «Я не ехал туда совершать футбольную революцию, я ехал зарабатывать». Сколько получали?
– Конечно, там были лучшие финансовые условия. Это хорошие деньги. На них в Москве можно взять квартиру или машину.
Раньше я проще относился к деньгам, не особо думал о будущем. Когда после Брянска полтора года просидел без работы, задумался: «Деньги уходят, а прихода нет». Тренерская работа такая, что можно долго оставаться без дела. Тогда у меня поменялось отношение к деньгам.
Понял, что не надо тратиться на ненужные модные вещи или аксессуары, которые обесцениваются, когда их приобретаешь. Лучшие вложения – в недвижимость. Она постоянно стоит столько же, а если сдаешь, то это приносит доход и спокойствие, когда остаешься без работы.
Самая глупая покупка? Какие-то ненужные вещи. Наверное, это идет из-за нашего советского менталитета. Когда выезжали за границу, нужно было обязательно купить ремень Gucci, который стоил 200 евро. Хотя можно купить нормальный ремень. Помню, купил в Австрии косметичку от Prada. Стоила около 100 евро, до сих пор лежит. Зачем она мне?
