Большое интервью с Алексеем Поповым – как случайно прийти в журналистику и стать звездой гонок

Алексей Попов – легенда спортивного тв и главное лицо Формулы 1 на русском. Для тех, кто смотрит гонки, он их вечный комментатор. Для тех, кто не смотрит – единственная известная оттуда фигура. Попов в деле уже 30 лет, видел и пробовал все, но совсем не хочет заканчивать.

Это большое интервью со звездой «Матч ТВ» – о любви к делу и продуктивности . Содержание:

• Попов около 100 дней в год проводит на гонках. И хотел бы больше.
• В первой командировке Попов попал под забастовку водителей грузовиков.  
• Невероятная история, как Попов попал в журналистику: просто пришел в редакцию газеты, раскритиковал чужую заметку и написал свою. 
• Попов глубоко погружается в историю: записи ретрогонок, подшивки старых журналов, собственный перевод.
• Попов отвечает на критику Формулы 1: почему это такой непопулярный спорт и где русские чемпионы

Попов проводит треть года на гонках и по два часа в день читает новости. Как не уставать?

– Я связался с вами в сентябре. Тогда вы сказали, что у вас нет времени, и мы встречаемся через несколько месяцев после этого. Сколько дней в году вы проводите вне России?

– Я могу посчитать. Смотрите: в том году из 21 гонки мы были на 17. В среднем это по пять дней. Может и больше, если этапы длятся парочку дней. Может быть больше, если это, например, Австралия: сутки туда лететь, сутки – обратно. Возьмем среднее значение в шесть дней. То есть получается около 100 дней.

– Хотелось бы больше?

– Мне хотелось бы быть на всех гонках Формулы 1, не пропускать никогда тесты, ездить на Наскар, посещать регбийные матчи и так далее. Я не домосед.

– Из чего состоит ваш рабочий день, когда вы находитесь за пределами Москвы?

– Это зависит от конкретного дня. Даже больше вам скажу: один и тот же день на разных трассах может складываться абсолютно по-разному. Есть этапы, где относительно легко, и у тебя нормальное расписание. Есть этапы, где дикие пробки, и ты чуть ли не в шесть должен выезжать. В целом – поездка на автодром и работа там с утра и до вечера.

– Как сохраняете тонус при такой загруженности?

– Я устаю сразу после репортажа. Тем более после этого обычно сразу наговариваю сюжет, например, для «Все на Матч». И это нужно делать бодро – хоть три минуты, но все равно. Иногда приходится повторно наговаривать сюжет на утренние программы. Плюс в блог на ютубе записываем какие-то итоги. Плюс вечером после этого нужно еще почитать итоги квалификации.

Я устаю. Но я не выдыхаюсь в том смысле, что уже тридцать лет этим занимаюсь и хочу отдохнуть. Я не устал. Самое интересное, что дополнительно придумываю для себя новую работу. Знаете, как?

– Пробуете новые форматы?

– Да. Вот подкасты, например. Я изначально это увидел у наскаровских ребят – у них это развито. Что-то подсмотрел у ребят из Формулы 1. Потом я решил сам так же делать. И это понравилось многим людям, я даже совершенно неожиданно выиграл премию.

– Вы пять лет назад сказали, что у вас почти не бывает отпусков. Единственный отдых для вас – берете машину и ездите по городам несколько дней. До сих пор так?

– Знаете, январь – это программы (например, «Все на Матч!»), февраль – это гонки и регби. Условно: во второй половине декабря я пытаюсь отдыхать.

– Я слежу за вашими соцсетями – там постоянно посты по гонкам. Кажется, вы вообще никогда не выключаетесь. Что в вашем понимании отдых?

– Я не выключаюсь, даже когда нарочно выключаю все социальные сети. Перед Новым годом, например, продлили контракт с Леклером, после – сразу с Ферстаппеном. Я об этом не сделал ни одного сообщения, просто ждал первый подкаст, чтобы спокойно рассказать об этом. То есть я себе позволил не существовать в режиме информагенства. Но я заранее предупреждал читателей, что мои соцсети берут паузу.

До этого я действительно выкладывал все самое важное. Я подписан на огромное число иностранных изданий. Каждый день я все это читаю. В самый разгар своего отдыха, когда я совсем ничем не занят, я около двух часов каждый день все равно посвящаю новостям. Это не потому, что меня кто-то заставляет или проверит. Просто я считаю, что должен быть в теме.

Попов много путешествует. В этой части он рассказывает про первые командировки, непонятный Китай и Австралию

– Сколько стран вы уже посетили?

– Как минимум все, где есть гонки. То есть все страны, где проводится 21 этап – я там был. Дальше еще куча стран, где гонки были, но уже не проходят: Южная Корея, Турция, Аргентина, Португалия, Малайзия.

Понимаете, страна – это понятие растяжимое. Ведь есть Ватикан, а есть страны на полконтинента, и хочется побывать там во всех местах. Плюс я был по другим делам: где-то по работе, где-то отдыхал просто.

– Самая запоминающаяся поездка в карьере?

– Я не могу выделить одну поездку, поэтому перечислю несколько. Прежде всего – моя первая командировка как комментатора. Это было в 1992 году, мы поехали в Маньи-Кур во Францию. На тот момент мне не было даже восемнадцати. Мне не просто приходилось делать туда визу, от родителей требовалось разрешение на выезд. А я уже работал, и меня послали в командировку. Самое интересное: это действительно произошло не по блату. Родители не имели никакого отношения к журналистике.

Когда мы туда прилетели, во Франции была всеобщая забастовка. Водители грузовиков перегородили все дороги (тогда ввели правила с проколами и штрафные баллы), всю страну. Если от аэропорта до нужно места (около 200 км) в обычное время мы бы доехали за три часа, то так мы добирались полсуток. Приехали уже в глубокий вечер, гостиниц не оказалось – наши номера отдали кому-то.

– Стрессовали?

– Наверное, это был стресс для взрослых коллег. У меня все перекрывало ощущение, что я вот-вот увижу гонку изнутри, а не по телеку. На следующий день мы попали на автодром. Я впервые вижу машины своими глазами, они проезжают мимо – этот момент я не забуду никогда.

– Какие еще поездки запомнились?

– Вторая запоминающаяся – первая поездка за пределы Европы – Бразилия в 1994 году. Мы были на родине Сенны за некоторое время до того, как он погиб. И тогда уже было ощущение не трагедии, но какой-то драматизм в воздухе витал.

Запомнилась первая поездка в Австралию – тоже сильное ощущение.

– Чем сильное − далеко от родины?

– Во-первых, далеко. Во-вторых, понимаешь, что ты ходишь вверх ногами. Плюс это действительно другая страна. Я говорю про менталитет, отношение к спорту.

Сейчас отношение к спорту одинаковое приблизительно везде. Но тогда, в середине девяностых, в Европе никто в спортзал не ходил, никто по улицам не бегал. Даже в Монако, где я тогда уже жил, по-другому все воспринималось: ну, пляжи и пляжи. А в Австралии все спортом занимались. Плюс природа, животные удивительные.

Еще мне запомнилась первая поездка в Японию, хотя это было-то года три-четыре назад. Так получилось, что год проходил за годом, а единственной страной, куда я не ездил, оставалась Япония. Она оказалась несколько другой, чем я себе представлял. Хотя я впитывал о ней столько информации: читал книги, смотрел фильмы, видел фотографии.

– Говорят, Япония – это страна исключительно для японцев. То есть европейцам там тяжело.

– Все дублировано на английский даже в маленьких деревнях. Так что там было более-менее удобно.

Знаете, я как-то ехал в первый раз на такси в Шанхае, и там действительно ничего не было на английском: таксист не говорил, а интернета не было, чтобы погуглить схему. И таксист не смог найти нужную гостиницу, я вышел и без навигатора дошел до нужного мне места по ощущениям: пришлось включать логику, мышление, сопоставлять иероглифы.

После этого Япония, где хоть кто-то говорит по-английски, кажется очень легкой для европейцев.

Карьера Попова в журналистике началась с заметки в «Спорт-Экспрессе» (которую он написал случайно)

– Вы заинтересовались Формулой 1, когда жили еще в Бельгии.

– Да, смотрел исключительно по телевизору. В Бельгии гонки транслировались, наверное, с тех пор, как их начали транслировать в целом. Регулярные телепередачи начались с конца семидесятых. И более того: сейчас я пересматриваю трансляции из девяностых и понимаю, что по уровню и графике тогдашние трансляции соответствуют трансляциям из семидесятых.

Я считаю, что человек, который говорит, что раньше было лучше, просто не знает, что было раньше. Сейчас мы получаем просто огромное количество графической информации. Я даже не говорю про лайфтайминг в интернете или про твиттеры команд. Раньше люди были в информационном вакууме. Даже из обычной классификации давали только шестерку – то есть показывали только лидеров. За аутсайдерами, которых больше, нельзя было уследить. Ты их мог видеть, только когда их обгоняли лидеры на круг или когда они сходили с дистанции.

Я пересматривал несколько старых гонок и был в диком шоке от того, как раньше все показывали. Я сейчас не выгораживаю никого, даже не о своем канале говорю. На западе тоже критикуют правообладателей за показ лидеров. Но еще раз: люди, вы просто не видели, как было раньше.

– Как искали информацию о гонках в этом информационном вакууме?

– У нас продавались газеты в киосках. Они, может, запаздывали за день, но в отсутствие интернета для меня этого минуса не существовало. Сейчас все мгновенно: люди узнают о ключевых событиях сразу же. Вы меня спросили про соцсети, про то, почему я веду их как ленту новостей. Но ведь если я не напишу про что-нибудь, то мне приходят сообщения: «Алексей, там вот то-то произошло, вы об этом ничего не писали».

Действительно мы стали немного избалованы: нам все нужно узнавать мгновенно. Тогда же все было по-другому, мы были отрезаны. Повезло, если успеешь на спортивный выпуск программы «Время». Но там могли показать только результаты, либо вообще могли не показать ничего. Газета «Советский Спорт» публиковала только результаты, главное о топ-6, иногда была маленькая заметочка. Было очень тяжело.

– И как не потерять интерес при минимальной информации?

– То, что добываешь самостоятельно, гораздо ценнее того, что тебе приносят на блюдечке. Это проблема не вашего, а еще более молодого поколения. Они живут в другом мире. Это поколение тик-тока, то есть пятнадцатисекундных клипов. Нужно, чтобы все быстро произошло – это предел времени, в течение которого сохраняется концентрация.

При этом я не обвиняю никого, мне не хочется становиться дедом. Я много нового провожу через себя, но я до сих пор читаю книги. Иногда я читаю, не отрываясь. Иногда мне приходится заставлять себя читать. Потому что нет возможности скипать и переходить на другое, и концентрация теряется.

Поэтому я считаю проблемой, что Формула 1 не может реформироваться и вместо одной длинной гонки проводить две короткие. Пусть лучше будет обвязки или еще чего-то – кому надо, тот переключит. Но сама гонка должна быть короче – люди не в состоянии сейчас удержать ее полностью.

Я большой фанат хоккея, но считаю, что три периода – это перебор, они изжили себя. Я бы в футболе вместо 2 по 45 сделал 2 по 30, никто бы не проиграл от этого. Предвижу реакцию на мои слова: ничего не понимаю и так далее.

Нет. Знаете, кто не реформируется, тот проигрывает.

Но мы ушли от темы. Важно самому находить для себя данные. Все это было запредельно интересно. Потом у нас были телетайпы – прообраз современного интернета – там все подряд шло. Я уже работал на телевидении, но для меня это были святые моменты, я эти бумажки трясущимися руками забирал и разглядывал.

– Когда появилась мысль, что вы хотите стать спортивным журналистом?

– Я никогда не хотел быть спортивным журналистом.

– Как тогда вышло, что вы пришли в журналистику?

– Я хотел быть в гонках, но было уже поздно. Гонщиками становятся с детства. Я уже не попадал по возрасту.

По поводу журналистики – все получилось случайно, у меня не было никакого плана. Я закончил школу и поступил на факультет социологии. У меня не было мысли, чем заниматься в жизни. Я любил гонки, но я любил это как хобби.

А потом был «Спорт-Экспресс». Поскольку я ходил в Союзпечать, я там много читал: газеты, журналы, мечтал о каких-то книгах. А в августе 1991-го увидел новую газету, оформленную совершенно иначе. Полистал, мне понравилось.

В первом же выпуске я увидел большую статью о Формуле 1 – о гонке в Венгрии. Выражаясь умным языком: бильдредактор был далек от темы, хотя написал ее Владимир Гескин, он лично там был. Гескин писал об ощущениях от Будапешта. У меня были и радость, и разочарование. Да, написали репортаж с места событий. Но мне показалось, что там очень странно расставили акценты: человек, не увлекавшийся Формулой 1, случайно туда попал и написал текст.

У меня не было мысли предложить, что я могу лучше. У меня была мысль рассказать о том, где человек мог сделать лучше. Это было лето, делать было нечего. Я посмотрел адрес – был рядом с Лубянкой. Я туда приехал, люди бегают чего-то. Нашел этого человека, а он был первым замом главреда. Я поблагодарил за текст и указал на спорные, по моему мнению, моменты, сказав, что место, выделенное под Формулу 1, можно было использовать по-другому. Он мне говорит: «Ты-то, конечно, можешь сделать лучше». Я сказал, что попробовал бы. Он показал на печатную машинку. Получилось, что на «слабо» меня взял.

Я сел, печатал долго пальцем (потому что печатать не умел), потом отдал и ушел. На следующий день мой текст появился в номере. Я просто купил второй номер, потому что мне понравилась газета. И я очень удивился, когда увидел заметку с моей подписью.

Я звоню Владимиру Гескину, спрашиваю, что и как. Он спросил еще раз, как зовут, а потом говорит: «А, молодой что ли этот? Ты почему не на работе?». Пауза, немая сцена. Через полчаса был уже в редакции.

Когда я пришел на первый курс социологии, мне уже было ничего не интересно: ни институт, ни социология. У меня была работа, которую я обожал.

– Вы занимались любимым делом.

– Не то слово. Вы спросили, почему я не устаю. Я устаю. Особенно – от эконом-класса в Австралию. Но между «Останкино» и полетом в скрюченном состоянии на гонку я выберу гонку.

– В «Спорт-Экспрессе», как я понимаю, вы проработали всего год.

– Нет, только полгода. У меня были обзоры после каждой гонки – примерно пять тысяч знаков. Когда я жил в Монако, я делал эксклюзивные интервью. Когда я жил здесь, делал тексты под рубрику «автосалон» – что-то вроде тестов. Что нам давали, то и тестировали.

Сейчас проводят сравнения, например, двух разных машин. Тогда было из серии: «Вот у меня есть знакомый из автосалона Jeep, он готов дать Jeep Cherokee» – «Отлично». И мы едем с фотографом радостные – это не они были заинтересованы, чтобы о них написали. Это просто мы хотели покататься.

– Под такие материалы откуда брали информацию?

– У них были агентства. Плюс привозили западные журналы – я их от корки до корки читал. Даже не то, чтобы номера, я некоторые формулировки помню до сих пор. Например, про гран-при Мексики-90, который я не видел. Я помню, как Прост (Ален Прост – французский гонщик – «Гол») прорвался с 14 места и выиграл. До этого он сказал, что выиграет гонку, и все смеялись. А он реально выиграл.

Расскажу, как я работал в Монако. У нас была аудиовизуальная контора, и там были подшивки с 70-х годов – они лежали в углу в какой-то коробке. Я разобрал все своими руками, пыль сдувал. Условно: историю фильма «Гонка» я знал задолго до выхода, поскольку я читал не книги, я читал ежедневные журналы того времени – о событиях писали современники Ники Лауды и Джеймса Ханта. Я, к сожалению, итальянским тогда не так хорошо владел, какие-то части пропускал. Но я понимал корни, совпадавшие с французским, некоторые моменты додумывал, но я все равно лично читал все это и помню. Хотя сейчас бы я прочитал это гораздо легче.

- В 92-м вас порекомендовали на телевидение. Как проходила адаптация?

– Я сильно волновался. Вы поймите: у нас сейчас к камерам отношение совершенно другое. Мы все друг друга можем запустить эфиры в инстаграме, мы не боимся камеры.

Раньше, в ту эпоху, на все телевидение было шесть каналов. И сидеть в прямом эфире на одном из них – это переживания и ответственность. Все смотрят: знакомые, суровое руководство.

Поэтому я часто читал: «Попов сидел с наглым видом». Это не наглый вид. Это лицо предельно сосредоточенного и сконцентрированного человека, который боится сказать лишнее слово.

– Сильно ругали за ошибки?

– Не сильно, но этого хватало. Не устраивали разнос. Опять же: принципы работы сильно отличались. Сейчас мы говорим в нормальном темпе. Если бы говорили в таком же темпе в те времена, то начальство могло сказать: «Что ты тараторишь-то, делай паузы побольше».

– Многие футболисты – не самые общительные люди. Что по поводу гонщиков? Общением с какой звездой вы приятно удивлены?

– Забавно, но это, наверное, совсем молодой парень, которые только дебютирует в Формуле 2 – Роберт Шварцман, наш гонщик, чемпион Формулы 3 прошлого года. Я больше всего удивлен его глубиной: харизма, интеллект. Это человек, намного превосходящий спортсмена. И даже сильно продвинутого спортсмена.

Последний кусок – про Формулу 1, ее плюсы, минусы и звезд

– Как относитесь к статусу голоса Формулы 1 в России?

– Я так начал говорить, чтобы было красиво. Тогда это был РТР или ТВЦ. Плюс я фактически выкрал идею из американских трансляций Наскар. То есть словосочетание «российский голос Формулы 1» – это для канала. Про себя бы я в жизни такого не сказал. Меня воспитывали скромным человеком.

Поэтому некоторые люди, которые знали меня, говорят, что я зазнался и зазвездился. Но они путают чувство собственного величия с чувством собственного достоинства. Видимо, у них у самих нет этого достоинства. То есть люди считают, что если фамильярно подкатить к человеку на улице, тыкать ему и стучать по плечам, а в ответ удостоиться холодного взгляда, то человек зазнался. Нет, человек просто не видит, каким образом он дал повод с собой так обращаться.

Это было когда я ходил в первый класс школы. Это есть и сейчас, когда мне 45 лет. Просто я был воспитан так, что ты дружишь и позитивно относишься ко всем вплоть до доказательства обратного. И даже первое предательство прощаешь. Но ни фамильярности, ни панибратства, ни хамства в свою сторону я не позволю.

– Бывали ли позитивные моменты из вашего статуса?

– Нет. Даже если они могли вытечь, я не пользовался. Никогда не ел бесплатно в ресторанах. Чтобы поговорить на улице, похвалить за работу – это часто. Я, несмотря на публичный статус и работу с камерой, скорее, интроверт, чем экстраверт.

– Формула 1 – далеко не самый популярный вид спорта в России. По данным 2018 года, она не входит даже в топ-10 по популярности.

– Я вижу рейтинги, и там Формула 1 точно входит в топ-10. Больше скажу: даже входит в топ-6 на «Матч ТВ».

– Есть объяснение, почему у нее не получается забраться выше?

– У нее и не получится.

– Из-за популярности игровых видов спорта?

– Вы знаете, сколько есть стран, в которых Формула 1 входит в топ-3?

– Если честно, нет.

– Давайте вместе попробуем найти: Италия.

– Франция?

– Не факт. В топ-3 – нет.

– Австралия?

– Нет. Возможно, США. Тут, скорее, Наскар.

– Англия?

– Англия, Италия – точно. Все остальное – под вопросом. В топ-5 если, то стран больше. По нашей стране: уверен, в топ-10 она точно входит, позвольте мне остаться при своем мнении.

Еще раз о том, что нужно: нужны либо свои команды, либо столетние истории, либо всплеск. Вот всплеск может произойти, как он произошел при нас: в Германии – с Шуммахером, в Испании – с Алонсо. Сейчас он происходит в Голландии с Ферстаппеном.

Как только у нас появится сверхчемпион, у нас будет всплеск. Проблема в том: как только этот сверхчемпион уйдет, у нас со всплеском будет чуть хуже. Это подтверждают примеры. Испания – полпустые трибуны без Алонсо, ничего не спасает пока что. Как только в Голландии пропадет Ферстаппен, пропадут и оранжевые болельщики на этапах.

Поэтому то, как сейчас смотрят, я считаю уже неплохим результатом. Это не пораженчество, можно и лучше. Но для качественного скачка нам не хватает всплеска – свой гран-при уже есть.

– В теории у нас этим чемпионом мог был быть Квят?

– У нас в теории может быть Шварцман, но для этого ему нужно дебютировать в Формуле 1. Поэтому давайте не прессинговать парня.

Я очень сильно верил в Сироткина. К сожалению, он стал жертвой команды «Уильямс» в самый сложный период ее существования. И так что бывает. И таких примеров я видел столько: когда все было за них, но что-то не получалось.

– Какие еще минусы по Формуле 1 можете выделить, что еще отталкивает зрителя?

– Например, что побеждают одни и те же – но это нормально. Эта история свойственна всему спорту. Сейчас начинаются шаги, чтобы поставить бюджеты, но пока все еще далеко от нормы. И даже планка в 175 миллионов будет через два года, да и команды из второй зоны до нее и так не дотягиваются. Единственно она подрубит расходы сильных команд. Но сильные команды принадлежат большим брендам, они найдут лазейки.

Короче, суть в том, что людей бесят постоянные победы. Но, я считаю, искусственное ограничение бюджетов – это тоже не очень хорошо. Честно ли это в отношение спортсменов? Даже на примере «Реала»: выиграют они две игры подряд – их же не выпустят на третью вдесятером, на четвертую – вдевятером. Это же неправильно, так нельзя.

А в технических видах спорта это намного сложнее.