«Я глубоко одинокий человек». Слуцкий дал интервью «Медузе» – о менталитете, государстве и синдроме отличника
Леонида Слуцкого этой зимой обсуждают очень часто: уволился из «Витесса», возглавил «Рубин» и дал пачку ярких интервью.
Теперь еще одно – «Медузе». Вот главные фразы оттуда.
Об особенностях турниров в Англии и Голландии
«Там много лет действуют одни и те же правила, есть свои традиции, болельщики требуют определенного стиля игры. Тот стиль, который проповедуется в чемпионшипе, мне лично, с моей тренерской философией, ближе. Как и характерный для английского футбола боевой дух.
В Голландии если команда пропускает несколько голов, она, как правило, разваливается — и счет может быть 0:5, 0:6, какой угодно. В Англии, если команда пропускает несколько мячей, она начинает играть с удвоенной энергией. И забитых мячей может оказаться столько же — пять или шесть, но счет будет 3:2 или 3:3».
Про детский футбол
«В Европе нет такой ожесточенности. Там, когда родители смотрят футбольные матчи, они, конечно, болеют за свою команду. Но если в команде соперника какой-то мальчишка сделал прекрасный финт или забил гол, они хлопают и им. Когда я рассказал об этом нашим родителям, они были в шоке: как можно хлопать противнику? Я объяснил, что они хлопают не противнику, а ребенку. Просто ребенку не из своей команды, а из другой. Но тоже ребенку».
О разнице в ментальности
«Мы как нация, на самом деле, и более трудолюбивы, и более находчивы. В находчивости нам просто нет равных в мире! Мы гораздо более стрессоустойчивы. Особенно в сравнении с голландцами — они абсолютно не держат даже малейший стресс. Мы же многими поколениями ориентированы на то, чтобы хотя бы не было хуже. Как моя бабушка все время повторяла: «Лишь бы не было войны».
[Европейцам же] все время хочется лучше, лучше, лучше. У них принципиально другие [представления о жизни]. Ну и уровень жизни у нас в целом, конечно, значительно ниже.
Когда я спрашивал людей из Халла, в каком городе мира они бы хотели жить, в ответ слышал: «Хулл!» Многие люди там даже никогда не были в Лондоне — а это три часа на поезде. Они не понимают зачем [ехать] — ведь Манчестер и Ливерпуль ближе. В Голландии тоже нет такого, что все мечтают уехать в Амстердам».
Об улыбках в Европе
«Ты автоматически всем улыбаешься, потому что все улыбаются тебе. А через какой-то промежуток времени ты себя ловишь на мысли, что эта улыбка — она искренняя. Что ты настолько к ней привык, что когда видишь человека, то автоматически улыбаешься.
И по большому счету мне все равно — улыбнулся мне человек искренне или неискренне, я не думаю: «А, сволочь, неискренне мне улыбается!». Он улыбнулся, я улыбнулся, он получил кусочек положительной энергии, я получил кусочек положительной энергии. Мы, конечно, более искренние, но почему-то стесняемся своих чувств и эмоций».
Главный вывод о жизни в Европе
«Если мы будем законопослушным государством, то будем лучшим государством в мире»
Об изменении в личности
«Я многое переоценил, работая в Европе. Например, в той же Голландии ребенок может бесконечно оставаться на второй год. Попробуйте сказать кому-то из наших родителей о том, что у них ребенок останется на второй год, — это будет ор, крик, шум, сто репетиторов: «Что ты за дебил, как так можно?».
Там к этому относятся нормально, это не является провинностью или показателем слабоумия, это значит лишь то, что ребенку нужно больше времени на усвоение материала. Дети воспитываются с осознанием того, что весь мир крутится вокруг них: «Ты не выучился, ждем, пока ты выучишься». Поэтому вырастают очень независимые люди, считающие, что они — центр вселенной».
О разнице в работе
«Зачастую те методы, которые ты использовал у нас, там просто не работают. Когда человек воспитан в совершенно другой системе координат, в другой системе ценностей, ты должен быть с ним предельно аккуратен. У меня все время было ощущение, что я работаю с хрусталем, что одно неловкое движение — и все, хрусталь разломится на миллион частей. Причем неважно, 20 лет футболисту или 33 года».
Каминг-аут в российском футболе невозможен
«Думаю, что на данный момент к этому не готово ни общество, ни эти люди. Со всех сторон будет спокойнее, если обойдется без официальных публикаций. Причем речь идет не только о российском футболе. Уж, казалось бы, более толерантной страны в этом плане, чем Голландия, вообще трудно сыскать. Но я не знаю ни одного случая каминг-аута и в голландском футболе.
В футболе таких случаев я вообще не припомню — именно на серьезном уровне. Мне кажется, или этого нет, или это не принято. В общем, я не стал бы выделять Россию. Хотя шуток на эту тему в мужских командах, как вы понимаете, предостаточно — как и в любом мужском коллективе».
Об изменении своего мнения о работе в России
«В другой российской команде, кроме ЦСКА, как я считал, работать смысла нет. Когда сейчас я принял «Рубин», многие мне стали напоминать о тех словах. Но это ведь нормально, когда у интеллектуально развитых людей, к коим я себя все-таки причисляю, меняются приоритеты, задачи, мысли, настроения
Отработав три года за рубежом, я понял, что, да, это безумно интересно, потрясающе, клево, это опыт, который я бы не получил больше нигде и никогда, — и я безумно счастлив, что его получил. Но по прошествии этих трех лет я понял, что за рубежом не могу претендовать на какой-то топ-уровень. Там я работал в проблемных командах, в командах, которые решали абсолютно другие задачи, нежели те, что я решал в России. Это было безумно интересно, я находил себе миллион мотиваций. Но в определенный момент ты понимаешь, что хочешь чего-то другого. Может быть, какого-то более долгосрочного, более серьезного и фундаментального проекта».
Чем интересен «Рубин»
«Я еще никогда в своей жизни не боролся за выживание — даже несмотря на то, что работал в турнире дублеров, во второй лиге, в первой лиге, с детьми, за рубежом. Я с удивлением обнаружил, что подобной задачи у меня никогда и нигде не было. И задача эта, конечно, очень тяжелая.
Но знаете, я много решений принимаю на основании личного общения. Если чувствую, что с людьми, с которыми предстоит работать, комфортно, если биохимия какая-то возникает, я готов тренировать хоть на льдине. Я думаю, что если бы меня в свое время не уволили из волгоградской «Олимпии», которую я тренировал в начале карьеры, я бы, наверное, до сих пор бы там работал, потому что внутренний комфорт для меня очень многое значит».
О государственном и частном финансировании
«У нас еще не готова система — с теми деньгами, которые зарабатываются в футболе, с теми телеправами, которые продаются, с той посещаемостью, которая есть, со средней стоимостью билета. Почти все зарубежные клубы — те же «Халл» и «Витесс» — практически самоокупаемые. «Халл» — это даже очень прибыльный проект для владельца. Но у нас, к сожалению, вопрос стоит так: или государство будет активно поддерживать в том числе и профессиональный спорт, или у нас его, скорее всего, просто не будет.
Да, на мой взгляд, частные клубы более эффективны, футбол в этом плане не намного отличается от большинства других сфер деятельности. Но мы пока к такой модели не готовы».
Нужен ли России такой профессиональный спорт как сейчас
«Профессиональный спорт нужен всем, всегда и везде. Не будет массового баскетбола в Америке, если там не будет НБА. Потому что когда ты приходишь, у тебя должна быть какая-то конечная цель, куда ты идешь. Детско-юношеский баскетбол, студенческий баскетбол, НБА — убери любую из ступеней, все развалится.
Ты не можешь развивать массовость, не имея большого примера перед глазами. Убив профессиональный спорт, мы убьем весь массовый детско-юношеский спорт и здоровье нации как таковое».
Об одиночестве
«Я глубоко одинокий человек. Я могу окружить себя сотней людей, но никто из них не сможет до конца понять, разделить мои эмоции, что это такое, что происходит внутри меня. У меня — к большому сожалению — синдром отличника. Я и в школе был отличником, и в институте, и в аспирантуре, везде и всюду. В начальной школе я мог рыдать из-за четверки, прямо рыдать. Мне хочется все сделать на пятерку, поражения же в игре означают, что ты «не сдал». Человеку с синдромом отличника переживать двойки, особенно если они случаются систематически… Ну, это крайне болезненно для психики.
С возрастом ты понимаешь, что это как с алкоголизмом: люди пытаются с помощью алкоголя уйти от проблем, а на самом деле он только усугубляет проблему. Так и здесь — хочешь ты или не хочешь, ты замыкаешься, становишься больше сконцентрирован на каких-то [личных вещах], ты понимаешь, что никто тебе помочь не может, только ты сам — поэтому ищешь какие-то механизмы этой внутренней помощи и разрабатываешь их.
Притом что я сверхкоммуникабельный человек и с детства был душой компании. Но сейчас я часто замечаю, что быть с самим собой мне, может быть, даже более комфортно, чем с кем-то. Учитывая, что это просто невозможно, так как моя деятельность подразумевает управление большим количеством сложных людей, коими являются футболисты. Тем не менее, если мы говорим про внерабочую ситуацию, это именно так».