Быть комментатором в 23 года

Денис Алхазов – один из главных молодых комментаторов России прямо сейчас. Он прошел «Школу комментаторов Василия Уткина», работал на «Силе ТВ», сейчас комментирует на Okko, куда его пригласил Владимир Стогниенко.

В большом интервью для «Гола» Алхазов рассказал обо всем:

▪ «Перед большими матчами начинается медвежья болезнь».

▪ 60% успеха − это везение.

▪ Как быть вожатым в лагере и вылететь за пьянство.

▪ Комментатор не эксперт. Его задача − давать ритм.

▪ Почему нельзя комментировать с похмелья и что комментаторы делают перед репортажем.

▪ Не смотрит РПЛ, потому что ее искусственно подают.

▪ Всем надо прочитать Библию − и это не проповедь Канье Уэста.

«К матчу написал пять листов про соперника «Барселоны». И это была полная задница. Так нельзя делать никогда»

− Как так получилось, что Уткин отправил тебя комментировать?

– Надо объяснить, как все было устроено в школе Уткина. У нас были занятия по понедельникам, куда Вася приводил разных людей, которые нам что-то рассказывали. А по субботам у нас была комментаторская практика. Мы садились на третьем этаже пивнухи, включали матчи и учились комментировать.

А я боялся очень сильно все время. Но в какой-то момент сел прокомментировать «Сити» – «Юнайтед». И как-то получилось, и я стал верить в себя. И так потихоньку дорос до комментария в баре.

Вася многих пробовал. Мы с Темой Борисовым быстро в лидеры выбились. Наверное, потому что органично звучали вместе.

– То есть вы там сидели и комментировали для себя, без зрителей?

– Ну, приходили еще пацаны из нашего набора школы. Иногда кто-то из друзей, подруг. Меня девушка тогда приходила послушать.

– Твой первый матч в эфире. Как это было?

– На «Силе ТВ» позвали прокомментировать «Алавес» – «Барселона». Я про этот «Алавес» тогда выписал пять листов. И это была полная задница. Так делать нельзя никогда. Потому что это заслоняет игру в какой-то момент. И это неинтересная информация.

Это, знаешь, как люди, у которых есть комплексы. Такие нормальные, понятные нам, простым пацанам, комплексы. Так вот эти люди идут в качалку, чтобы стать покрепче и увереннее себя ощущать. То же самое с тем репортажем – я набрал всей этой инфы, чтобы просто увереннее себя чувствовать. 

Вообще, для меня до сих пор любой репортаж – это стресс. А перед большими матчами – иногда даже медвежья болезнь начинается (прим. – диарея от сильного страха, нервного напряжения). Ну, может, не медвежья болезнь, а вот так потягивает внизу живота от волнения.

– То есть у тебя так до сих пор происходит, даже после двухгодичного опыта?

– Да, до сих пор. Причем я прихожу на «Силу ТВ», где я все-таки больше уверенности в себе чувствую и больше на понтах можно что-то отвести, но все равно волнуюсь. Это, наверное, правильно. Потому что если не волнуешься – то нафиг оно надо.

– Ты часто говоришь, что в карьерной лестнице тебе везло. Насколько сильно влияет этот фактор везения при входе в профессию комментатора?

– Блин, я тебе отвечаю, процентов 60. Нужно тупо, чтобы тебе подвезло. Тупо, чтобы ты узнал нужных людей. Чтобы к ним в какой-то момент попал. Чтобы тебя позвали.

Например, мой случай с первым комментарием в баре. Я просто пошел и прокомментировал − не зассал. А если бы не решился?

Определяющую роль в этом сыграл Вася Уткин. У него такая черта характера – верить в молодежь. Очень много авансов ей выдает. Даже, по моему мнению, часто незаслуженных.

И профессия комментатора – очень закрытая. Сколько у нас футбольных комментаторов в стране? Мне кажется, не больше сорока.

Короче, должно повезти и должен появиться кто-то, кто случайно даст тебе шанс. 

– Есть мнение, что молодых комментаторов неинтересно слушать, потому что у них нет человеческой зрелости, опыта. Не считаешь, что тебе этого не хватает?

– Я вообще против человеческой зрелости. Если я буду в 30 вести себя так же, как сейчас, буду просто счастлив.

На самом деле, мне кажется, что именно этот мандраж, который есть в 23, дает такие наивные искренние эмоции, нужные для комментатора. Конечно, не всегда. Ну и это не про меня. У меня такое редко бывает.

– Какой у тебя главный минус как у комментатора?

– Рассинхронизация и вялость. Рассинхронизация – это когда сделали неточный пас, а ты об этом говоришь, потягивая слова, через полторы-две секунды. Это происходит от вялости, потому что тебя в какой-то момент матча это не так сильно интригует, этот неточный пас.

Если бы, например, об этом узнали Вася или Стогниенко, они бы мне просто по *** [лицу] съездили. Если бы я им сказал, что мне неинтересно комментировать… да любой матч.

– А у тебя вообще есть проблемы в общении с коллегами, которые значительно тебя старше?

– Нет, вообще нет. Я всегда стеснялся со взрослыми людьми разговаривать. Просто не понимал, на каком языке с ними общаться, какие шутки шутить, какие слова подбирать. Но вот с коллегами старше никогда никаких проблем в общении не было. Но это опять же заслуга Васи. Он приучил говорить на равных и честно. Потом приучил «на ты» говорить. 

– Интервью с Елагиным, когда тебя только на Оkkо взяли. Что это было?

– Я себя как на экзамене чувствовал. Александр Викторович – крутейший мужик. Но было тяжело, потому что он очень торопился. Ему было вообще пофиг, кто я такой. Для меня это была стрессовая ситуация. Но, надеюсь, про это все поскорее забудут.

– Ну, кстати, ты нормально держался.

– Но все-таки растерялся. Главный показатель этого, это когда ты после разговора отходишь и думаешь: «Блин, а мог бы столько всего сказать, но не сказал».

– А сейчас с Елагиным как работается?

– Да, он обалденный дядька. Я как-то попросил показать, по каким сайтам он готовится. И, короче, я встрял на 40 минут. Теперь у меня в закладках 27 сайтов, где можно найти любую информацию, чтобы подготовиться.

«Мы залезли на крышу корпуса, украли седло у коня, зашли на территорию заброшенного лагеря, били стекла»

– Давай о тебе. Опиши свое детство до 10 лет одним предложением.

– Не помню, но очень нравилось.

– От 10 до 15?

– Тут даже трех слов хватит: «World Of Warcraft».

– С 15 до 18?

– Лютый пубертат. От 18 до 21 – филфак. После 21 и до сегодняшнего времени – работа.

– Давай подробнее о пубертате.

– Это была лютая социализация и когда меня начало штырить от  девчонок. Они стали моим главным стимулом – идти на контакт, следить за собой, быть приятным, умным, обаятельным. В общем, задействовать в себе лучшие качества.

Что в принципе схоже с ролью комментатора у микрофона, как мне кажется. Ты должен быть более обаятельной версией себя.

– После задротства в «Варкрафте» тяжело было так активно входить в реальную жизнь?

– Да вообще легко. Для меня и сам «Варкрафт» был большим открытым миром, такое погружение в фэнтези. Плюс я там по скайпу и тимспику постоянно общался с 40-летними мужиками. Поначалу безумно стеснялся, а потом уже понял, что могу говорить с ними на равных.

Но главная школа жизни – это детский лагерь. Вот это моя социализация. Все самое интересное, что человек может сделать в первый раз, я сделал в этом лагере. Правда, попрощался так себе с ним, когда был в последний раз. Я был вожатым и меня оттуда выгнали за пьянство и дебош. Мне было 19 тогда. Я туда 15 раз как отдыхающий отъездил, а потом еще три раза педагогом, но это была жесть.

– Cамая безумная история из лагеря?

– Тысячи их, я тебе отвечаю.

– Первая, что приходит в голову.

– Окей. Первая моя смена в качестве педагога, последняя ночь. Мы поспорили с моей девушкой, кто сделает за ночь больше безумств на территории лагеря. Она взяла себе в пару парня Егора (тоже вожатого), а я − Лену (очень крутая, мы с ней до сих пор общаемся).

Они там какую-то дребедень делали. Например, обмазались углем в коптильне. А мы залезли на крышу корпуса, украли седло у коня, зашли на территорию заброшенного лагеря (там было, как в Припяти), били стекла. При этом у нас была бутылка водки, пили ее с горла без запивки все это время.

Потом мы пошли к озеру, а это был ноябрь. Закончили мы уже в жутко пьяном состоянии тем, что накрылись лодкой и сидели там пьянствовали, пока нас не нашли – часа три, в кромешной тьме.

Лена заработала себе воспаление легких, потому что она лежала на береговой полосе и ноябрьское озеро омывало ей волосы. А я даже ничем не заболел.

– А в какой момент жизни появился футбол?

– 2008 год, «Лужники», финал Лиги чемпионов. Меня привел туда папа. Я помнил, что у меня в классе все болеют за какой-то «Спартак», который красно-белого цвета. И я начал болеть за «Манчестер Юнайтед», потому что они красные.

А потом еще полирнуло Евро летом, как после этого можно не заболеть?

– То есть в 12 лет ты уже и задротил в комп, и интересовался футболом?

– Я как-то учился очень легко. Сделал домашку, пошел поиграл в «ВОВку» («Варкрафт»), вечером посмотрел футбол. Ночью снова садишься за комп играть. Примерно так было.

«Нужно показывать себя идиотом перед людьми, которые разбираются в теме, чтобы им было проще говорить»

– Комментирование матчей. Где граница между творчеством и механической работой?

– Когда ты меня спрашиваешь о комментировании, то тут я не авторитет. И тут только мое субъективное мнение. Самое главное, что у меня еще нет тысячи часов. Это намного важнее возраста для комментатора – отработать тысячу часов. Тогда ты познал дзен.

– А сколько у тебя их примерно?

– Наверное, около пятисот.  А что ты имеешь в виду под механической работой комментатора?

– Например, просто погонять мяч, называя имена футболистов и их перемещения.

– Я думаю, что вся работа комментатора – творческая. Потому что даже гонять мяч, называя фамилии, можно разными способами. Для меня в этом плане лучшие − английские комментаторы. Они емко вставляют дополнительную информацию, пока просто гоняют мяч. 

– От каких штампов, которые до сих пор живы в комментаторской работе, нужно давно отказаться?

– Я вообще не против штампов, если честно. Тем более, я не против, когда их используют умело и иронично. Но что меня корежит: «дружина», «подопечные», «горчичник», «желтая карточка по совокупности».

– У тебя бывает, что смотришь матч и думаешь: «Что вообще несет этот комментатор»?

– Не-а. Я не могу осуждать людей за провальные репортажи, потому что такое бывает у всех.

– И ты так же думал до того, как стал комментатором?

– Конечно, по-другому было. Просто я теперь понимаю, как это изнутри устроено. И когда уже сам стал комментировать, я не так внимательно слушаю комментатора.

Знаешь, есть прикольная история. До знакомства с Васей Уткиным я был заблокирован у него в твиттере. В 2014-м он комментировал матч «МЮ». И Ди Мария исполнил очень плохую передачу, которую Руни чудом обработал и забил.

И Вася начинает какую-то ахинею нести про Ди Марию: вот он бывший игрок мадридского «Реала», как он сделал эпизод. И я ему написал в твиттере: «Василий, вас что, на матчи «МЮ» ставят, как на картошку в Советском Союзе?» И он меня молча забанил.

А каких комментаторов я не приемлю – так это серых и скучных. Тех, кто не понимает, что о футболе можно говорить своим языком: живой интонацией, живыми словами. И как можно меньше перенятых у кого-то интонаций.

– Ты около десяти лет смотришь футбол и слушаешь комментаторов. Как за это время изменилась профессия?

– Честно, у меня нет ощущения, что она меняется. Мне кажется, она вообще не изменилась. Комментируют те же самые люди – очень мало новых голосов.

Хотя появился совершенно другой подход к футболу. Появились новые статистические метрики, которые позволяют составить о команде общее представление, не смотря все ее матчи.

И многие комментаторы этим до сих пор пренебрегают. Очень многие должны были потоньше разобраться в футболе и какие-то глупые вещи исключить. Те, которые как раз-таки эти технологии разбивают.

– Я думаю, комментаторы понимают, что сейчас не говорить о каких-то тактических вещах уже нельзя. И вот они лезут в них, пытаются показать себя экспертами, но обсираются.

– Я до недавнего времени заставлял себя читать все эти тактические вещи. Мне кажется, я уже попал в эту волну и примерно ориентируюсь. Ведь все эти цифры, xG и метрики – это уже неотъемлемая часть мышления. Это необязательно озвучивать, это просто нужно иметь в виду, чтобы понимать игру и оценивать ее гораздо быстрее.

– Как изменится профессия комментатора через 10 лет?

– Я представить не могу, но я надеюсь, что будет больше таких людей, как Аршавин. И они будут работать на каждом матче.

– Как Аршавин – это какие?

– Эксперты. Американская модель комментирования спорта, когда работают два комментатора: говорящая голова и эксперт. При этом эксперт должен быть толковым, с неплохим языком. Я только такое развитие сейчас вижу.

И я, честно, не понимаю культа комментатора, который у нас сложился. Комментатор не должен быть экспертом. Ему должно быть почетно, когда его куда-то зовут обсудить игру как эксперта. Но у нас все комментаторы – эксперты. А ведь это просто люди, которые владеют языком и умеют комментировать.

Этот культ умрет, если перейдет в систему, о которой я сказал: эксперт + комментатор. Потому что все внимание уйдет к эксперту. Все будут ловить его слова. А комментатор будет давать ритм, музыку.

– А ты сам готов стать этим человеком, который делает музыку – условно просто гоняет мяч.

– С удовольствием. Конечно, готов. Ну, сейчас я так думаю.

– Чисто мое видение: ты справляешься и как говорящая голова, и как эксперт. Нормально это сочетаешь. Тебе разве не будет обидно полностью расстаться с ролью аналитика?

– Я с удовольствием спихну анализ. И я считаю, что нужно показывать себя идиотом перед людьми, которые разбираются в теме, чтобы им было проще говорить. Я с удовольствием буду показывать себя идиотом.

И еще эту работу − «условно просто гонять мяч» – ее придется делать в разы качественнее. Потому что если ты заснешь на секунду, то заснет и твой эксперт.

«С этой профессией ты не живешь 5/2»

– Кто был твоим любимым комментатором, когда ты только начал смотреть футбол?

– Стогниенко, Розанов, Казанский, Елагин – стандартный набор английского зрителя. Вася Уткин, конечно же. Его можно не любить, но с ним приходится считаться. Как с Путиным, например. Он колоссальная величина для спортивной журналистики.

– А на кого ты равнялся, когда начинал?

– Подражал Казанскому. Мне очень нравится его такая ленивая, мнимо вальяжная манера.

– А сейчас кто для тебя самые сильные?

– Кирилл Дементьев. Он по всем фронтам сейчас лучший. Но это только говорит о моем вкусе.

Если объективно стараться – это Стогниенко, Гутцайт. И Дементьев.

На самом деле Дементьев и Стогни – они антиподы. Стогниенко на паузе, на своем отношении часто играет.

А Дементьев – он заполняет все абсолютно. И тебе из-за этого не хочется отвлекаться от матча. Потому что есть везде слова – точные и правильные. Ты можешь отвернуться, но ты все равно будешь видеть матч.

– Казанский?                                        

– Он для меня пропал после того, как Англия ушла с «Матча». Я РПЛ редко смотрю.

– Почему редко смотришь?

– У меня ощущение, что мне наши комментаторы пытаются его продать. И это попытка продать очень сырой продукт. И меня даже не качество игры беспокоит.

– А что?

– Во-первых, плохая картинка РПЛ. Во-вторых, звук – ты не слышишь трибуны. Не слышишь этого правильного футбольного шума. В-третьих, комментаторы, которые на повышенных тонах это комментируют, завышая в конце фраз интонацию. И постоянно подчеркивают, что работают на топ-матче.

Особенно это смешно, когда футболиста с мячом за метров тридцать от ворот начинают подгонять интонацией, как будто он уже в штрафной. Это фальшиво, и это бесит.

И я не хочу винить коллег с «Матч ТВ». Мне кажется, они сами себя в такие условия поставили. И сами себя убедили, что так нужно работать на чемпионате России.

– Какую плохую черту прививает профессия комментатора человеку?

– Вот, то, что я тебе говорил о культе комментатора – высокомерие. И меня обрадовало, что я в очень немногих коллегах его встретил.

Знаешь, есть два комментатора. Мне кажется, если бы было доступно клонирование, они бы клонировали самих себя. И сосались бы со своими клонами в десны. Я думаю, ты легко поймешь, о ком я говорю.

– А что такого дает профессия, чего не даст другая?

– Это то, что ты не живешь 5/2. И основные выходные – они в будни. А на выходных – работа. Поэтому я начал бухать по четвергам. Это такой кайф: ночью, в пустом городе, без всяких терок. И это круто, что ты не в общей волне. А в своей – уединенной.

Но надо понимать, что мы не отдыхаем пять дней в неделю. Мы работаем каждый день, потому что нужно всегда быть в курсе всего.

– Представь свою идеальную неделю, на протяжении которой ты занимаешься всем, чем хочешь, кроме футбола. Что будешь делать?

– Схожу на три-четыре выставки. Поплююсь от двух-трех из них. Поиграю на гитаре. Нажрусь полтора раза – один раз крепко: с тусовкой. А половинка – это будет такое приятное похмелье, когда ты целый день ноешь и допиваешь все, что не допили вчера.

Знаешь, для меня это не очень интересный вопрос, потому что сейчас ты меня просишь спланировать неделю, а я ее никогда не планирую. О, тут позвали – туда пойду. О, тут движняк – пойду туда. В этом, наверное, и кайф.

– Знаю, что ты никогда не комментировал в эфире пьяным. Но знаю, что работал с похмелья. Как это влияет на работу?

− Я однажды комментировал подвыпившим. Просто забыл, что у меня в этот день матч. И самое страшное было не в концентрации, а в том, что глотка постоянно пересыхала. Я пил воду, не переставая.

А с похмелья никогда не надо работать. В этом состоянии ты можешь хорошо откомментировать, даже лучше, чем обычно. Но после – ты сползаешь по стулу. Ощущение, что худеешь на килограмма три после этого.

– Что ты обычно делаешь в перерыве?

− Курю. И листаю твиттер по хэштегу матча. Быстро просматриваю текстовую трансляцию на BBC, потому что там много интересных фактов бывает. И болтаю с коллегами, которые мне могут что-то подсказать.

Вообще, я стараюсь не думать о матче за полчаса до его начала. Рома Гутцайт, например, запирается в кабинке и уходит в нужное ему состояние. А я поболтаю с кем-нибудь, в пинг-понг поиграю, подниму настроение себе.

– Чтобы быть комментатором, нужно хорошо говорить. Чтобы хорошо говорить, нужно знать, как правильно строится язык. Чтобы знать, как это делается – нужно много читать. Твой книжный мастрид для тех, кто хочет быть комментатором. Или даже так: кто хочет быть похожим на тебя.

− Андрей Белый «Петербург» − книга, разорвавшая мое представление о прозе. «Сто лет одиночества», конечно. «Творчество» Золя еще.

 Но я бы вообще предлагал читать поэзию как можно больше. Выберите себе любимого поэта и читайте. У меня это, например, Гумилев. И Бродский до эмиграции.

Ну, и Библию. Не потому что я стараюсь кого-то приобщить к религии. А потому что, чуваки, если мы все-таки живем в христианской культуре и пытаемся спорить о культуре и искусстве, то Библию надо прочесть. И это очень интересно.

Это главный текст, из которого вышло очень-очень много других текстов. И не надо этим брезговать.

– Кем ты себя видишь через 10 лет?

− Скажу честолюбиво. Я бы хотел достичь высот в профессиональном плане. Финал Лиги чемпионов, чемпионата мира. Особенно, памятуя, как это рано случалось у моих начальников: Васи Уткина, Стогниенко. Им завидуешь и понимаешь: часики-то тикают.

Но для этого нужно много пахать.

Телеграм-канал Валеры Полевикова – там он объясняет футбол и рассказывает небанальные истории